– Никак.
– Что значит «никак»?
Я вздыхаю и опускаюсь на стул.
– Значит, ничего не выходит. Я полторы недели читаю книгу о написании романов и понимаю, о чем там говорится, но это не помогает.
– Ну, ты ведь только начала, – утешает мама. – Нужно потренироваться. Я знаю, что ты писала короткие рассказы еще в школе, но роман – совсем другое дело. Будь терпелива. У тебя талант. Все получится.
– То-то и оно. Я умею писать. Проблема… в самой истории. – Я тычу пальцем в коробку. – Знаешь, у меня какое-то странное чувство по поводу этих набросков. Они должны соединиться в единое, цельное произведение. Я просто не понимаю, как это сделать.
– Наброски исторические, верно? – спрашивает мама. – А что, если ты сочинишь роман о путешествиях во времени?
– Нет, мимо, – качаю головой я. – Я, конечно, люблю научную фантастику, но здесь нужен другой подход.
– О-о, придумала! – наклоняется к камере Кэти. – Как насчет рецепта древней ведьмы для приготовления любовного зелья, который передается из поколения в поколение? Может быть, твои наброски – то, что происходит всякий раз, когда пара получает в свои руки колдовской эликсир?
Я фыркаю. Мозговой штурм моих родных ни к чему не приводит.
– А может, – говорит мама, – ты слишком зациклилась? Ты удалилась от мира, чтобы писать, и не пользуешься тем, что тебя окружает.
– Арктической зимой? – иронизирую я.
– Нет, милая. Все происходит не просто так. Почему ты оказалась на Аляске? Возможно, ответ где-то там, а не в твоей голове.
– Возможно.
Я улыбаюсь. Их идеи нелепы, но они искренне хотят помочь.
Рядом с Кэти появляется трехгодовалый Тревор.
Я энергично машу рукой, потому что он мой самый любимый ребенок на свете. Однако малыш меня не замечает.
– Мама! – обращается он к Кэти. – Я принес тебе козявку.
Тревор протягивает Кэти сокровище, добытое специально для нее. Кэти ничем не прошибешь.
– Ух ты, спасибо, дружок. Впрочем, знаешь? Ты уже подарил маме столько козявок, отнеси эту папе.
Малыш изучает козявку у себя на пальце, словно определяя, подойдет ли этот конкретный подарок его отцу.
– Ты ее не хочешь? – озадаченно спрашивает он у Кэти. – Хорошая козявка.
– Закон убывающей доходности, дружок. Скажи папе, что ему в большей степени не хватает козявок, чем мне.
Тревор скептически смотрит на маму, затем уходит. На заднем плане мы слышим, как он кричит: «Папочка, мама послала козявку тебе, потому что закон отбывает от уходности».
Мы разражаемся смехом. Кэти ухмыляется.
– Обожаю своего ребенка, но если бы вы знали, с каким нетерпением я жду поездку в Амстердам и Канны с тобой, Элен. Наверное, я упаду в обморок, потрясенная, когда официант предложит мне что-нибудь, кроме козявок. Так что заканчивай скорей свой роман, ладно? Я хочу пожить в Европе.
– Есть, мэм, – говорю я, все еще смеясь над милым маленьким Тревором. – Ладно, мне пора. Нужно разобрать коробку с новыми книгами.
– Мы тебя очень любим, – говорит мама. – Позвонишь нам завтра?
– Конечно.
Мы обмениваемся воздушными поцелуями и вешаем трубки. Радостное послевкусие от разговора с мамой и Кэти окутывает меня розовым облаком, и я с новыми силами берусь за коробку.
Оформить новые поступления довольно просто. Я нахожу заказ в ноутбуке Анджелы и помечаю его как полученный, затем раскладываю книги на две стопки: те, что пойдут на полки, и для индивидуальных клиентов. В последнем случае я распечатываю счет-фактуру и прикрепляю к книге резинкой, затем пишу фамилию заказчика – разумеется, не на самой книге, а на счете, фломастером, большими буквами.
Дело спорится. К семи часам, когда пора закрывать магазин, остается одна книга.
Роман «Первые пятнадцать жизней Гарри Августа». Заказан Себастьеном.
Я дрожащими руками пишу фамилию. Монтегю.
Как получилось, что я не узнала его фамилию раньше? Не додумалась спросить. Я была слишком погружена в свою драму и видела придуманных мною персонажей, а не реального человека. И вот смотрю на надпись. Монтегю. Монтегю. Монтегю.
Впервые я представила его в роли Ромео Монтекки в восьмом классе. Должно быть, совпадение. Многие девочки в детстве зацикливаются на Ромео и Джульетте, верно? И вообще, Монтегю – распространенная фамилия.
Просто я придумала воображаемого друга, чтобы он сыграл Ромео, и он выглядит точь-в-точь как Себастьен, и его фамилия похожа на Монтекки, и тогда, в порту, он коснулся своих губ в тот самый момент, когда я почувствовала вкус вина с медом на моих…
Мама утверждает, что на все есть причина. Я не совсем уверена, что именно пытается сказать мне вселенная, знаю одно: я держу в руках книгу, которую заказал Себастьен, и его адрес напечатан на счете-фактуре.