Украдкой бросаю взгляд на Себастьена: заметил ли он мои колебания с корицей? Непонятно. Его лицо хранит непроницаемое выражение.
Я отправляю нарезанный хлеб в форму для запекания и поливаю его смесью, чтобы пропитался.
– Теперь я приготовлю ореховый соус.
Губы Себастьена на секунду изгибаются, затем он вновь принимает невозмутимый вид. Подозреваю, что он раскусил меня и мою полную неспособность готовить. И зачем я решилась встать к плите?
Потому что я смелая. И чуточку безрассудная. Или крайне безрассудная.
Ладно, деваться некуда, надо приготовить умопомрачительно вкусный завтрак, и он поймет свою ошибку.
Зная, что за мной наблюдают, я волнуюсь больше обычного. Я бросаю в сотейник кусок масла, который моментально темнеет и начинает дымиться – видимо, перестаралась с мощностью.
– Эй, у тебя масло горит, – указывает Себастьен.
– Не волнуйся, разберусь! Ешь свой бекон. – Улыбаюсь я и неторопливо поворачиваюсь к плите.
Пресвятая богородица, оно сгорело! Можно, конечно, винить незнакомую плиту, которая нагрелась слишком быстро, но я прекрасно понимаю, что дело не в ней. Я и без того ужасный шеф-повар, а тут еще приходится играть на публику. Я шарю взглядом: где включается вытяжка?
– Вон тот диск с правой стороны на панели, – подсказывает Себастьен, хотя его никто не спрашивает.
Похоже, он не сердится, мои злоключения его забавляют.
Я включаю вытяжку и начинаю сначала. На этот раз я не отвожу взгляда, пока масло не растопится, после чего добавляю коричневый сахар, кукурузный и кленовый сироп и орехи. Как и в случае с корицей, я не помню пропорций и насыпаю ингредиенты на глазок. В результате получается какая-то липкая замазка. Одна надежда, что на вкус это лучше, чем на вид.
– Там у тебя все в порядке? – спрашивает с другой стороны стола Себастьен.
– Да, все прекрасно! – вру я.
Суровая правда заключается в том, что, возможно, нам придется завтракать одним беконом.
Я поджариваю разваливающийся хлеб, пропитанный молочно-яичной смесью.
Нет, я не повар. Я ходячая катастрофа с поварской лопаткой в руке.
Наконец я выкладываю на тарелку тост и ложкой намазываю на него ореховую замазку, похожую на коричневую слизь. Не слишком эстетичный завтрак. Надеюсь, что все-таки вкусный. Разве сахар, сироп и орехи пекан могут быть невкусными?
Тем не менее я прикрываю тарелку своим телом и спрашиваю у Себастьена:
– Взбитые сливки?
Отличная идея, которая поможет скрыть уродство французских тостов.
Он улыбается, забыв, что я нежеланная гостья в его доме.
– Да, пожалуйста. Я обычно пользуюсь готовыми Cool Whip.
Я чуть не взвизгиваю от восторга. Папа всегда использовал эту марку.
«Не исключено совпадение, – напоминаю я себе. – У меня нет монополии на Cool Whip».
Плюхаю их на тост Себастьена и двигаю к нему тарелку.
Вонзив вилку в мой катастрофический эксперимент, он откусывает первый кусочек, улыбается и говорит:
– Точно как я помню.
И замирает.
– Что ты сказал? – прищуриваюсь я.
– Э-э, ничего.
– Нет, я слышала. Ты сказал: «Точно как я помню». Что ты имел в виду?
Себастьен с громким стуком кладет на стол вилку.
– Ни за что не стал бы с тобой завтракать, если бы знал, что ты устроишь мне допрос. Я просто имел в виду, что французские тосты на вкус такие, какими я их себе представляю, ясно?
Почему он опять врет? Нет, теперь я не собираюсь отступать.
– Тебе это покажется невероятным, – говорю я, – но в «Ледяной выдре» я тебя узнала.
Он хочет возразить. Я поднимаю руку: молчи.
– Выслушай меня, пожалуйста. Я узнала тебя не по личной встрече… Ты в моем воображении.
На слух это звучит еще более абсурдно, чем в голове. Ладно, я уже начала, значит, надо продолжать.
– Когда я училась в восьмом классе, я завела себе придуманного друга и с ним выросла. Присутствие в моей жизни этого мальчика, а затем и мужчины, помогало мне справляться с реальностью, порой невыносимой.
На секунду лицо Себастьена меняется, потом он вновь плотно сжимает губы… Или мне почудилось? Так или иначе, я не понимаю, хорошо это или плохо, а потому продолжаю:
– За эти годы я написала кучу коротких рассказов, и их главным героем всегда был один и тот же парень. Часовщик в Швейцарии. Трансильванский граф, которого принимали за вампира. Он ходил под парусом на португальских каравеллах, возглавлял экспедиции через Сахару и танцевал на набережной в Шанхае в «ревущие двадцатые». Ты не поверишь… этот воображаемый друг – ты. По крайней мере внешне. Извини, если мое поведение тебя удивляло, я и сама ничего не понимаю. Как может человек, которого я выдумала, существовать на самом деле? И каковы были шансы, что наши пути пересекутся? Я не могу отделаться от мысли, что это неспроста.