Она вешает трубку без долгих прощаний – еще одна отличительная черта сотрудников Julius A. Weiskopf Group. Они мне не друзья, а защитники, и при необходимости – мои боевые псы.
Я закрываю глаза и откидываю голову на плюшевую спинку кресла. Вечная жизнь утомительна. Если бы люди знали, что видел и пережил я, они не стали бы гоняться за бессмертием, придумывать модные диеты и правила для долголетия и остановили бы все исследования по предотвращению старения.
«Бессмертие не так восхитительно, как вам кажется», – сказал бы им я.
Наливаю себе на два пальца скотча, сажусь в кабинете напротив окна и надолго задумываюсь.
Элен
Первый город в нашем с Кэти первоначальном маршруте, который превратился в наш с Себастьеном, – Амстердам. Я давно хотела посетить Нидерланды, потому что именно там родился и вырос папа. Родители увезли его в Штаты подростком. Мы с Себастьеном прибываем как раз в Конингсдаг, когда вся страна празднует день рождения короля.
В зале прилетов аэропорта «Схипхол» нас встречает шофер с букетом тюльпанов и табличкой, на которой написано мое имя.
– Ты слишком добр ко мне, – говорю я Себастьену.
– Ты достойна и большего, – говорит он, целуя меня.
В последнее время он выглядит напряженным, и лишь когда мы ступили на землю Нидерландов, его настроение слегка улучшилось. Наверное, это огромное облегчение – уехать с Аляски. (Я до сих пор теряюсь в догадках, что произошло между ним и Адамом; Себастьен, по своему обыкновению, молчит.)
– Goedendag, Mevrouw Janssen, Meneer Janssen, – здоровается с нами шофер, которого зовут Ларс. – Het is leuk u te ontmoeten.
Я предполагаю, что это приветствие, и с улыбкой начинаю объяснять, что говорю только по-английски, как вдруг Себастьен ему отвечает, и у них завязывается разговор на голландском.
Поймав мой удивленный взгляд, Себастьен застенчиво улыбается.
– Ты не знала, что я говорю по-голландски?
– Добрый день, миссис Янсен.
Ларс переходит на английский – с едва заметным акцентом, как у моего папы. Я дотрагиваюсь до отцовских часов.
– Приятно познакомиться, – говорит Ларс. – Мистер Монтегю сообщил мне, что вы впервые в нашем прекрасном городе. Я провезу вас самым живописным маршрутом.
Как только мы выезжаем из аэропорта, пейзаж вспыхивает разноцветными полями тюльпанов. Именно такими я представляла Нидерланды, и мне не верится, что я наконец-то здесь.
– Трудно выбрать более удачное время для приезда, – говорит Ларс. – В День короля весь Амстердам выходит на улицы и празднует сутки напролет. У вас есть оранжевая одежда? Это цвет Нидерландов, и в Конигсдаг мы впадаем в оранжегекте – оранжевое безумие.
– Оранжевой нет… Но мы можем пройтись по магазинам.
– Блестящая идея, – кивает Ларс. – Я запишу вам адрес любимого бутика моей жены.
По дороге я любуюсь городом. Он еще красивее, чем я видела на фотографиях. Высокие узкие дома жмутся друг к другу, над ними голубое небо, а у самых порогов безмятежно струятся каналы. На воде качаются плавучие дома, а по старым каменным мостам прогуливаются парочки.
Мимо проносятся велосипеды, некоторые с большими ящиками впереди. В ящиках сидят улыбчивые дети, которые машут нам руками. Велосипедов намного больше, чем машин, и это чрезвычайно увлекательное зрелище. В Лос-Анджелесе без машины ничего не успеешь.
Скоро наша поездка заканчивается. Ларс паркуется и начинает выгружать багаж. Выйдя на тротуар, я в замешательстве оглядываюсь. Где же отель?
Себастьен указывает на канал. До меня не сразу доходит.
– Ты имеешь в виду…
– Да.
Перед нами современный плавучий дом с матовыми алюминиевыми бортами, большими окнами, выходящими на воду, и открытой палубой.
Я взвизгиваю от восторга. В колледже мы с моей лучшей подругой Моникой мечтали сбежать в Амстердам и жить в плавучем доме.
Себастьен не разделяет моей радости; он грустно смотрит сквозь меня и лодку, как будто сам он где-то далеко-далеко. Его преследует наша трагедия, хотя он старается не подавать виду. По ночам Себастьен иной раз вскакивает в панике и успокаивается, только поняв, что я рядом.
Он никогда не плачет. За все время, что мы говорили о прошлых Ромео и Джульеттах и я плакала над дневниками, Себастьен не проронил ни слезинки. Наверное, после множества потерь слез не остается.
Я осторожно трогаю его за плечо.
– Эй, ты где? Вернись.
– Ой, извини, – моргает Себастьен.
– В плавучем доме хотела жить одна из моих предшественниц? – мягко спрашиваю я. – Как меня тогда звали?
– Китри. Она любила рисовать корабли на набережной и мечтала о собственной лодке.