Если сказать перед уходом «я тебя люблю», то, когда что-то случится, по крайней мере именно таковы будут наши последние слова. Не «Схожу-ка я за хлебом» или «Не забудь переложить одежду из стиральной машины в сушилку».
А Элен не сказала.
Мой страх быстро сменяется тревогой. Сколько времени ее нет?
Я торопливо одеваюсь, чтобы отправиться на ее поиски, как вдруг в спальню влетает Элен – с улыбкой, от которой становится светлее.
Я бросаюсь к ней и заключаю ее в объятия.
– Слава богу, с тобой все в порядке.
– Я не хотела, чтобы ты волновался. Я ведь оставила записку.
– Знаю. Прости, что запаниковал, – говорю я, крепче обнимая ее и целуя в макушку.
Она прижимается ко мне еще теснее. Запах миндального шампуня. Звук участившегося от быстрой ходьбы дыхания, как у маленькой птички. Страх все еще не отпускает, и я храню эти подробности на всякий случай.
– Тсс, – шепчет она. – Я здесь, с тобой.
«До поры до времени», – проносится непрошеная мысль.
Мы стоим в обнимку целую минуту – она понимает, что мне это нужно. Наконец я возвращаюсь к реальности и отпускаю Элен, подарив еще один поцелуй.
– Похоже, сегодня тебе лучше, – говорю я. – Прошла морская болезнь?
– Никакой морской болезни не было. Я хочу рассказать тебе кое-что интересное, – улыбается она. – Только присядь.
– Ладно.
Я сажусь, как мне велели. Она хлопает в ладоши и подпрыгивает от возбуждения. Ее кожа сияет, глаза сверкают, и даже волосы кажутся пышнее и шелковистее в лучах утреннего солнца. Я жду, присев на край кровати.
Проходит минута, а Элен как воды в рот набрала.
Смеюсь, воодушевленный ее настроением.
– Ты расскажешь свою новость или так и будешь все утро прыгать как на ходулях?
Она перестает подпрыгивать, только кончики пальцев трепещут от нетерпения, и спрашивает:
– Помнишь, мне вчера стало нехорошо?
– Да, мы как раз об этом говорили…
– Ага. А ты заметил, что я потолстела?
– Мне нравятся девушки с формами.
Элен отмахивается от моих слов, как будто это не относится к делу.
– В любом случае, я набрала вес. И я рада, что тебе нравится, потому что скоро меня будет еще больше.
Я недоуменно качаю головой.
– У нас будет ребенок!
Она победно вскидывает руки, словно мы выиграли джекпот. Я пристально смотрю на нее.
– Что ты имеешь в виду?
Элен улыбается, ее забавляет моя несообразительность. Она садится ко мне на колени и кладет мою руку себе на живот.
– Я беременна, Себастьен. Моя тошнота – обычный токсикоз.
– Нет, – говорю я.
– Да.
Элен не понимает, что я имею в виду, поэтому терпеливо продолжает.
– На самом деле я ходила не на рынок, а в аптеку за тестом. Он оказался положительным. Но я так возбуждена не только из-за ребенка, – говорит она, лучезарно улыбаясь. – Я думаю, это доказывает, что проклятие снято!
Я силюсь проглотить комок в горле.
– Почему?
– Там, на Аляске, ты говорил, что у нас никогда раньше не было детей, что все наши предыдущие воплощения застряли на этапе Ромео и Джульетты, так что это прогресс!
– В смысле?
– Подумай сам: одно отличие, например то, что я прекрасно прожила десять лет после того, как наши пути пересеклись, может быть случайностью. Два отличия, например то, что я вспоминаю наше прошлое, могут быть совпадением. А три…
Я заставляю себя улыбнуться. Элен прижимается ко мне, я крепко обнимаю ее и нашего ребенка.
Мне отчаянно хочется поверить в ее теорию. Но мы и раньше были к этому близки. Правда, до беременности не доходило… Каждый раз, когда мы начинали мечтать о настоящей семье, близился конец.
Майнц, Германия, 1456
Бригитта Шульц мечтает о ребенке. Теперь, когда она вышла замуж за любовь всей своей жизни, последний недостающий кусочек головоломки – ребенок.
Я, ее законный муж, стараюсь как могу. Каждый вечер, когда я прихожу домой с работы у герра Гутенберга, мы с Бригиттой ложимся в постель. От меня пахнет чернилами и пергаментной бумагой, а от нее – свежими лугами и молоком – моя любимая работает на семейной ферме. Я занимаюсь с ней любовью с истовым трепетом: она для меня так же священна, как Библии, которые я печатаю.
Несмотря на все наши старания, зачать ребенка не получается. К сожалению, в наше время в этом винят исключительно женщину. Бесплодная матка – серьезный дефект, и весь мир, кроме меня, считает мою жену бесполезной.
– Я люблю тебя, – шепчу я Бригитте каждую ночь. – Не важно, что у нас нет ребенка. Такова воля Божья, я все равно тебя люблю.