Мы катаемся так пару недель, абсолютно свободные от всех ограничений и ответственности. Я люблю море, а еще больше люблю Элен. Она выглядит настоящей океанской богиней. Соленый ветер треплет ее волосы, а свободное белое платье развевается на красивом круглом животе, где растет наш малыш.
Я отдаюсь настоящему. Потеряв любимых, люди сожалеют о том, что не проводили вместе больше времени, не расспрашивали подробно об их жизни, не целовали их каждое мгновение. У меня таких сожалений нет, хотя есть много других. Странный побочный эффект дает осознание того, что твоя вторая половинка может скоро умереть. Я прикасаюсь к Элен каждый раз, когда прохожу мимо, и внимательно слушаю все, что она говорит. Потому что осознаю: это может быть в последний раз. В последний раз занимаемся любовью, в последний раз смеемся над какой-то ерундой, в последний раз сидим рядом, ничего не говоря и все понимая. Если наша судьба предрешена, то мы, по крайней мере, заслужили счастье быть вместе все время, что у нас осталось.
Элен со мной уже шесть месяцев. Я почти убедил себя, что этого достаточно. Далеко не всегда я мог так долго радоваться обществу Джульетты; полгода – рубеж, когда я смогу сказать: «Она пробыла со мной шесть замечательных месяцев», и это прозвучит солидно, не то что каких-то два дня или две недели.
На самом деле счастья всегда мало, но я могу сказать хотя бы это, если что.
Надеюсь, не придется.
Элен
– Я хочу, чтобы это продолжалось вечно, – говорю я, с улыбкой глядя на руку Себастьена, лежащую поверх моей на белой скатерти. Мы ужинаем в ресторане на скале в городке Имеровигли, с видом на голубые воды кальдеры Санторини. Солнце садится над океаном в нежно-розовом небе цвета апельсинового шербета, скрипач на заднем плане играет песню о любви. Я никогда не думала, что такое возможно наяву, хотя много раз видела греческие острова на картинках и в кино.
– Если хочешь, можем поселиться здесь, – говорит Себастьен, и он не шутит. Этот человек готов ради меня на все.
– Я бы слишком сильно скучала по маме и Кэти. Но спасибо за предложение.
Я сжимаю его руку.
Еда возносит меня на верх блаженства. Хлеб и соус из фава-бобов безупречны. Мусака еще невероятнее, не говоря уже о свиных шашлыках и долмадес. Когда мы переходим к десерту, я сыта, однако ребенку нужно сладкое, так что я съедаю три кусочка пахлавы – в жизни такой вкусной не ела!
Официантка спрашивает, не желаем ли мы отведать дижестив. Себастьен отказывается: он не выпил ни капли алкоголя с тех пор, как узнал, что я беременна, не хочет, чтобы я чувствовала себя обделенной.
– Вы уверены? – настаивает официантка. – У нас сегодня моурнораки.
Глаза Себастьена расширяются.
– Что такое моурнораки? – спрашиваю я.
– Чрезвычайно редкий спиртной напиток с острова Крит, – объясняет Себастьен. – Его приготовление – невероятно сложный процесс, и немногие оставшиеся производители обычно оставляют его для себя.
– Тогда попробуй.
– Нет, ты ведь не можешь…
– Попробуй за меня, – говорю я.
Единственный способ убедить Себастьена что-то сделать – представить дело таким образом, что якобы мне этого очень хочется. Я поворачиваюсь к официантке.
– Принесите нам стаканчик моурнораки, пожалуйста.
Она поспешно уходит, пока Себастьен не отказался.
Он смакует моурнораки, глядя на темный океан и восторженно вздыхая после каждого глотка. Я рада, что уговорила его. Во всех своих жизнях Себастьен так много беспокоился о других, особенно обо мне, что забывал о себе.
– Я сейчас вернусь, – говорю я, когда он заказывает второй стакан. – Мне нужно в дамскую комнату.
Как и многие другие заведения на Санторини, ресторан высечен в скале, а между помещениями вьются выбеленные лестницы. Мы сидим на втором этаже, на самом верху, и, чтобы попасть в уборную на первом, я должна спуститься по крутой внешней лестнице. Боясь упасть в море, я крепко держусь за перила.
Закончив свои дела, я направляюсь к белым ступенькам, как вдруг замечаю у подножия лестницы знакомую фигуру. Лысую голову прикрывает греческая рыбацкая кепка.
– Аарон, – выдыхаю я.
Он приподнимает кепку.
– Привет, Элен, вкусный был ужин?
– Ч-что ты здесь делаешь?
– Путешествую по делам, – говорит он, наклоняясь и целуя меня в щеку, как будто мы старые друзья. – Пойдем прогуляемся?