Тут еще с соседним Лияшем такая ситуация — жили они спокойно, ну относительно. А тут рядом появился Адлер с ночными огнями, шумным производством и вкусной (по слухам) едой. Сначала пошли поползновения — но многочисленная Каффская, в прошлом, полиция жестко прижала криминал. Население Лияша уменьшилось процентов на пятнадцать. Нет, массовых расстрелов не было, было убито от силы два десятка, остальных выселяли только по подозрению в связях с ворами.
Не стало "пассионариев" и Лияш притих. Но давление нельзя оказывать все время, надо хоть немного вытягивать их из нищеты, уменьшать разрыв в уровне жизни Лияша и Адлера.
Сначала устроили в Лияше новый рынок, даже два. Напротив моста — новый большой рынок, ближе к морю — рыбный рынок. Это больше для нашего нового общепита. Конкуренция выявила проблему — скудость ассортимента продуктов, из мяса — только баранина. Коров здесь мало, держат их ради молока, да и если забивают старую корову — мясо у нее не очень. И остаются подозрения, что корова умерла от старости. Коней на мясо тоже никто не держит, а боев с татарами поблизости не происходит.
Свинины нет, но есть кабанятина — дикая, в горных лесах. Деликатес и относительная редкость, в промышленных объемах не поступает. Так что рестораторы обратили свой взор к рыбе. В столовой рыбу часто подают, но там в меню написано просто — "рыба", а там может быть и пеламида, и камбала, и бычки. А в тавернах можно выбрать вкусно приготовленную хорошую рыбу. Так что маленький рыбный рынок заработал.
Большой универсальный рынок пока стоит почти пустой, места для новых лавок зарезервированы, торгуют пара мелких местных торговцев всякой всячиной. Открыли свой государственный магазин, но ассортимент там пока небольшой — мука разных сортов, гвозди, ножи. Эти ножи — еще один наш "колониальный" товар. Конечно, ножи тут много кто делает, но мы подошли к этому делу с промышленной точки зрения.
Из листа приличной стали горячей штамповкой высекается клинок с хвостовиком, для нашего механического пресса это простая задача. Затем кузнец быстренько правит клинок — и термообработка. На большом шлифовальном круге клинок быстро приобретает окончательный вид. Простая буковая или ореховая рукоять, пропитка маслом, всадной монтаж на клею. Только два вида ножа — 110 мм "финка", и 180 мм нож с гардой. Себестоимость очень низкая получается, от рабочих большой квалификации не требуется. Мы эти ножи продаём в своих городах тысячами, единственно — большой нож стали делать со сквозным монтажом рукояти, с бронзовой гайкой, а то клеевая посадка не выдерживала больших нагрузок.
Причем небольшие финки массово берут татары и ногаи, оказывается, для забоя и разделки барана такой нож лучше подходит. Они вообще топор при этом не используют — ножом режут, ошкуривают, разбирают тушку по суставам — кости не рубят, и все одним ножом. И едят им же — берут мясо руками, тянут зубами. А мясо обычно жесткое, недоваренное. И отрезают растянутый кусок ножом, прямо перед губами.
Но вареное мясо это не первое блюдо, которое готовится из забитого барана. Процесс забоя, как я заметил, проходит в устоявшейся последовательности. Барана прижимают к земле и перехватывают ножом горло, придерживают, пока дергается. Разжигают недалеко костер, ставят котел. Пока стекает кровь вырезают кусок грудины, район солнечного сплетения, вместе со шкурой. Обжигают этот кусок на огне, счищают обгорелую шкуру и едят этот кусочек. Этакий "аперитив" по-татарски. Часто кровь собирают в чашку, потом делают какое-то блюдо.
Быстро сдирают шкуру, но не убирают, а так и оставляют шерстью вниз — это "разделочный стол". Прорезают мясо между ребер, руками отламывают ребра от позвоночника и кидают в котел жариться. Когда тушку разделают — жареные ребрышки готовы. Как я понял — это самое лакомое блюдо. Остальное мясо и голову варят позже, или даже на следующий день, в зависимости от количества едоков на одного баран. Отдельно варят внутренности — печень, почки, легкие, кишки — тоже едят. Безотходное производство.
Со шкурами ситуация хуже, у кочевника нет возможности выделать шкуру так, чтобы она не портилась. Если город недалеко, летом шкуры сушат, влажной зимой — присаливают, потом продают скорнякам. Далеко в степи шкуру используют сырой как есть, пока не сгниет, иногда шерсть состригают, кошму делают, или просто выбрасывают. Овчинка не стоит выделки — буквально. Овец часто едят, шкур много.
Так что овцы для кочевых татар — монокультура в большей степени, чем рожь для русских. Ближе к тому, что означает рис для ханьцев или корейцев. У кочующего в степи рода, кроме отары овец и овечьего или кобыльего молока, в лучшем случае может быть только мешок муки. Из которой они жарят в жиру лепешки, потому как печек тоже нет.