– Так вы, значит, тоже собираетесь на праздник? — сказал врач.
– Она празднует свой день рождения — ей исполнилось пятнадцать лет, — сказала одна из женщин.
– Восемнадцать, — с грустной улыбкой поправила вдова и, снова вытянувшись в постели, подтянула простыню к подбородку, — И, конечно, — лукаво добавила она, — ни один мужчина не приглашен! А уж вы и подавно, доктор, это была бы дурная примета.
Доктор положил мокрую шляпу на комод.
– Вот и прекрасно, — сказал он, глядя на больную задумчиво — удовлетворенным взглядом. — Теперь я вижу что мне здесь больше делать нечего.
А потом, повернувшись к женщинам и как будто извиняясь, спросил:
– Вы разрешите мне?..
Когда вдова осталась с ним наедине, страдальческое выражение лица, свойственное больным, вернулось к ней снова. Однако врач, казалось, этого не замечал. Выкладывая предметы из чемоданчика на ночной столик, он все время шутил.
– Для прокорма врачей, — улыбнулся доктор, — лучше уколов еще ничего не придумано.
Теперь заулыбалась и вдова.
– Честное слово, — сказала она, ощупывая через простыню ягодицы, — здесь сплошная рана. Я даже дотронуться не могу.
– А вы и не дотрагивайтесь, — сказал врач.
Она рассмеялась.
– Доктор, можете вы быть серьезным хотя бы по воскресеньям?
Врач оголил ей руку, чтобы измерить кровяное давление.
– Доктор не велит, — сказал он, — вредно для печени.
Пока он измерял давление, вдова с детским любопытством разглядывала круглую шкалу тонометра.
– Самые странные часы, какие я видела в своей жизни, — заметила она.
Наконец, перестав сжимать грушу, доктор оторвал взгляд от стрелки.
– Только они показывают точно, когда можно вставать с постели, — сказал он.
Закончив все и уже сматывая трубки аппарата, он пристально посмотрел в лицо больной, а потом, поставив на столик флакон белых таблеток, сказал, чтобы она принимала по одной каждые двенадцать часов.
– Если не хотите больше уколов, — добавил он, — уколов не будет. Вы здоровей меня.
Вдова Монтьель с легким раздражением передернула плечами.
– У меня никогда ничего не болело, — сказала она.
– Верю, — отозвался врач, — но ведь должен был я придумать что-нибудь в оправдание счета.
Ничего не ответив на это, вдова спросила:
– Я еще должна лежать?
– Наоборот, — сказал врач, — я это строго вам запрещаю. Спуститесь в гостиную и принимайте визитерш как полагается. К тому же, — иронически добавил он, — вам о стольких вещах надо поговорить!
– Ради бога, доктор, — воскликнула она, — не будьте таким насмешником! Наверно, это вы наклеиваете листки.
Доктор захохотал. Выходя, он остановил взгляд на кожаном чемодане с медными гвоздиками, стоявшем наготове в углу спальни.
– И привезите мне что-нибудь на память, — крикнул он, уже перешагивая порог, — когда вернетесь из своего кругосветного путешествия!
Вдова, снова занявшаяся расчесыванием волос, ответила:
– Непременно, доктор!
Так и не спустившись в гостиную, она оставалась в постели до тех пор, пока не ушла последняя визитерша. Только после этого она оделась. Когда пришел сеньор Кармайкл, вдова сидела у приоткрытой двери балкона и ела.
Не отрывая взгляда от щели, она ответила на его приветствие.
– Если разобраться, — сказала вдова, — эта женщина мне нравится: она смелая.
Теперь и сеньор Кармайкл смотрел на дом вдовы Асис. Хотя было уже одиннадцать, окна и двери по-прежнему оставались закрытыми.
– Такая у нее природа, — сказал он. — Она создана рожать мальчиков, так что иной и не могла быть. — И добавил, повернувшись снова к вдове Монтьель: — А вы тоже цветете прямо как роза.
Сеньору Кармайклу показалось, что свежестью своей улыбки она подтверждает его слова.
– Знаете что? — спросила вдова и, не дожидаясь, пока он справится со своей нерешительностью, продолжала: — Доктор Хиральдо убежден, что я сумасшедшая.
– Что вы говорите!
Вдова кивнула.
– Я не удивлюсь, — сказала она, — если он уже обсуждал с вами, как отправить меня в психиатрически больницу.
Сеньор Кармайкл не знал, как ему выйти из этого затруднительного положения.
– Все утро я просидел дома.
И он рухнул в мягкое кожаное кресло рядом с кроватью. Вдова вспомнила Хосе Монтьеля в этом же кресле за пятнадцать минут до смерти, сраженного, как молнией кровоизлиянием в мозг.