Да, страшно переступать через себя, глушить свою совесть. Сначала страшно. Но гораздо тяжелее жить, не нарушая высших законов. Трудно людям не красть, не убивать. Творим себе кумиров на каждом шагу. И оправдываемся, прячась за других, перекладывая свою вину на чьи‑то плечи. Балансируя на грани "плохо — хорошо", в который раз без зазрения совести оправдываем свое животное "Я". Это оно вопит: "Спасай скорее шкуру, дави, гноби слабаков. Выживает сильнейший!". Это оно смердит наглостью, хамством и беспринципностью. Лжет и подличает, убивает и продается. Живет одним днем, потому что потом — пустота. И поэтому надо успеть все попробовать, почувствовать, испытать. "Тварь я дрожащая или право имею?" — спрашивает человек, подходя к развилке жизненного пути. В антрацитовом сиянии озоновых звезд светятся две тропы, словно кокаиновые дорожки на стеклянном столе. Не шелохнется лист, не зальется предрассветной трелью соловей.
Тихо! Человек выбирает.
Знак "Z"
17–летний паренек в начищенных до блеска ботинках нервно сплевывает и оглядывается по сторонам. С некоторым усилием поднимает стоящую рядом канистру бензина и быстро шагает к ожидающей его группе людей. Я не вижу их лиц, они расплывчаты, какие‑то серые пятна. Я не знаю, кто они — чьи‑то братья или сыновья. Потом, уже после, эти люди разойдутся по своим домам. Кто‑то наденет мягкие тапочки и погрузится в уют кресла. Кто‑то съест на ужин яичницу и выпьет компот. Но это будет после. А сейчас я не вижу лиц этих людей…
Взмах руки — и железный прут раскалывает на три части мраморную плиту с надписью: "Дорогому и любимому отцу. Мы молимся за тебя".
В тишине, прерывающейся железным скрежетом о скорбный камень, в темноте, скрывающей глаза, пылает яркий огонь. Горят не костры — кресты. А в ответ — молчание. Мертвые не могут ответить на удар, стереть плевок. Мертвые никогда не выйдут из‑за угла, чтобы всадить нож в спину.
Я не знаю, кто эти ЛЮДИ. Наверное, в повседневной жизни мы едем с ними в одном троллейбусе, ходим в кино на фильмы о любви и героических поступках. Я встречаю, возможно, ИХ на рынках, улицах, в парках. Везде. Но кто из них ОНИ…
Что‑то происходит с нами, людьми.
Что?..
Почему вместо народа появилась бешеная толпа?
Зачем культуру заменили шоу–бизнесом? Вместо патриотов — скинхеды. Вместо правды — деньги. Дыру, где раньше находилась совесть, забили тоже деньгами, окропили святой водой, и жизнь продолжается.
Что происходит с нами?
Национальная гордость и достоинство… О чем вы? Эй! Патриотизм где? Остался лишь квасной да слюнявый, в замысловатых вензелях, с грохочущими лозунгами наперевес. Искореженное человеческое сознание в растерянности ищет все то, что было потеряно, разбито, развеяно прахом по ветру. Ищет остатки себя. Себя настоящего.
Нанизывая, словно кольца на палочку (в детской игрушке–пирамидке), всю нескончаемую подлость и трусость, собираем своими руками огромную пирамиду мерзости. Не просто понятий абстрактных. Это пирамида конкретных поступков человеческих.
Как же стыдно. Стыдно до слез и какой‑то гадливости.
Включаю телевизор. Передача "Свобода слова" затягивает в сети полемики. Идет обсуждение "потрясающих успехов" нашей сборной по футболу на чемпионате мира. Но попытка анализа ошибок и поиск решения проблем заменены показушной истерикой депутата — участника шоу. Для него — это еще один шанс прорекламировать себя, удачная PR–акция в прямом эфире.
Застыли у экранов обескураженные телезрители: льются потоки грязи и оскорблений на присутствующих и отсутствующих, на живых и мертвых. Унижен ведущий, который никак не может взять ситуацию под контроль. И перестала смеяться аудитория в студии. Потому что стыдно. За депутата, за свою страну, за себя.
I'm from Russia — и этим все сказано. На глазах мирового сообщества год за годом эволюционирует образ России. Закрытая, затерянная (словно Атлантида) в далеких снегах дикая страна с пьяными медведями на улицах превратилась в открытую опасно–бандитскую державу с непрезентабельного вида человеком. Этот типовой россиянин ломает и обгаживает лифты, швыряет под ноги пивные банки и окурки (в урну не интересно), в транспорте бежит сломя голову на свободное место. А когда этого человека просят о помощи — он отводит в сторону глаза.