Было бы несерьезно утверждать, что жизнь прислуги в прежние времена была окрашена только в розовый цвет. Среди прислуги всегда существовала своя иерархия, какая существует во всякой другой профессии: мы всегда являемся слугой кого-нибудь, даже если не отдаем себе отчета в этом и отказываемся это признавать! В те времена это признавали без стыда, и часто даже с гордостью. Это как раз относилось к социальной категории, которая нас интересует, так как мы не собираемся рассматривать жизнь прислуги в начале века во всех слоях общества. Совершенно ясно, что служанка жены начальника отдела какого-либо министерства и камеристка знатной дамы жили на разных планетах. И раз мы уж говорили о «запеканке», поговорим теперь о запеканке прислуги.
Воспоминания об этом времени заполнены примерами уважения, проявляемого знатными семьями к своим слугам, — уважения, которое старались привить и своим детям. Я уже рассказывала об английской гувернантке, которая спит вечным сном в фамильном склепе семьи Брольи. Таких примеров существует много, и теперь я хочу передать вам небольшую сценку из воспоминаний детства герцога д'Аркура:
«Случалось, что после обеда мать или бабушка просили передать поручение метрдотелю. Немного взволнованный, я спускался по одной из больших лестниц в длинный коридор первого этажа и, пройдя мимо помещений бельевой, прачечной и ламповой, входил в большие сводчатые залы, в которых располагалась кухня. Я пересекал первый из них с шестью окнами в форме башенок, где находились кухонные плиты, большой вертел и бесчисленные кухонные принадлежности. В последнем помещении была столовая, предназначенная для персонала. Два десятка людей из прислуги обедали за большим столом, во главе которого восседал шеф-повар в своем высоком белом колпаке. Меня, смущенного от многочисленных присутствующих, встречали доброжелательными, слегка насмешливыми улыбками. Я лепетал поручение и галопом возвращался в гостиную…»
Детское, но стойкое впечатление, которое хорошо дает почувствовать «смущение» маленького мальчика перед ареопагом, высокий ранг которого подчеркивался белым колпаком на голове председательствующего. Надо сказать, что на протяжении всех «Воспоминаний» герцога сквозит почтение и уважение, которые испытывали он и его близкие к своим слугам: «Мы играли в теннис перед флигелем Фантазии, бывшем здании для увеселения, построенном в XVIII веке. В то время его занимал старший садовник, месье Шоффрей и его жена Фелиция, предначертанное имя, так как она источала счастье вокруг себя. <…> Мадам Шоффрей была для меня второй бабушкой, и думаю, что я имею право сказать, что был для нее еще одним внуком… Для меня большая радость писать эти строки и таким образом высказывать ей свидетельство моей признательности… В знатных домах этого времени хозяева и прислуга разделяли свои радости и горести».
Чувство собственного достоинства, что бы там не думали некоторые мрачные умы, было самой ценной собственностью слуги, и нередко случалось, что он платил преданностью тем, кто умел признавать и уважать это чувство. Я уже рассказывала, как месье Мериме, дед автора «Кармен» и «Коломбы», сумел сохранить во время Великой Французской революции замок и часть имущества семьи Брольи. А вот еще один пример, касающийся имения герцога Юзе, которое в этот драматический период было конфисковано и продано.
«Перед продажей управляющий имением месье Жибер, покидая свой пост, получил разрешение от революционных властей забрать свою мебель и свое вино в дом, который у него был в городе. Но в бочках, которые он перевез, было не вине, а все бумаги семьи Юзе. Таким образом, писала герцогиня, наши бесценные архивы остались в целости и сохранности. Я была знакома с дочерью этого управляющего, мадемуазель Жибер, вплоть до 1870 года, когда она умерла почти в столетнем возрасте…»
Впрочем, можно задать себе вопрос, какие же революционные власти были в Юзе, если во время продажи имения все отцы семейства города устроили складчину, чтобы выкупить замок, и впоследствии вернуть его семье. В ожидании этого они открыли в замке коллеж. После окончания террора герцог не захотел отсылать из замка «ни преподавателей, ни учеников, пока не было построено новое здание для коллежа», объясняла великая охотница, и добавляла: «Отец президента Думерга был воспитан в этом коллеже: он сам рассказал мне это».