Последнее обстоятельство недолго оставалось загадкой. Достаточно было поднять голову вверх, и взгляд сразу же обнаружил на хвостовом оперении самолета Павлова две зияющие пробоины-дыры, словно выжженные автогеном, следы прямого удара молнии.
Авария
Павлов полетел в Сербию выручать экипаж одного самолета нашего подразделения, который неудачно приземлился ночью в расположении партизанского отряда [67] на площадке Бойник. С самого начала командиру этого корабля Николаю Трофимову не повезло. Над Адриатическим морем его обнаружили немцы, осветили прожекторами и обстреляли. Удалось уйти. Но тут его настиг фашистский истребитель и атаковал в ночном небе. Немецкий пилот промахнулся, а потом, видимо, не нашел в темноте транспортный самолет, круто изменивший высоту.
Трофимов долетел до посадочной площадки. Там его поджидало новое испытание. Раньше здесь транспортные самолеты не садились, а только сбрасывали боевое снаряжение. И какова она, эта площадка, Трофимов не знал, да и никто ему не мог рассказать о ней. Посадочные сигналы были выложены согласно условному паролю, которым летчика вооружили при вручении боевого задания. Ориентируясь по ним, командир корабля и строил расчет захода на посадку, то есть стремился приземлить самолет точно у посадочного знака - светового «Т».
В конце пробега, когда скорость была еще значительной, экипаж увидел перед собой валуны и глубокий овраг. Чтобы избежать лобового удара, Трофимов сделал резкий разворот влево. Овраг самолет миновал, прочертив по его бровке колесом, но одна нога шасси подломилась, и машина грузно опустилась на крыло.
Оказалось, что бойцы, принимавшие самолет впервые, неправильно выложили посадочные знаки. Слушая их объяснения, Трофимов думал, что же теперь предпринять. Через три часа наступит рассвет, вокруг поле, не так далеко расположен немецкий гарнизон. Если фашисты обнаружат самолет, то будут бомбить, а могут и танки пустить в ход. Партизаны уйдут в горы, а что с аварийным самолетом делать?
- Не горюй, друже, - утешал его командир партизанской роты, - мы поможем тебе починить авион. Только сначала его замаскируем.
- Так ведь кругом ровное поле!
- Это уже наша забота.
Вскоре к самолету стали подходить люди, которые несли с собой ветки деревьев, кустарники. Самолет тщательно замаскировали, а в поле возле него, словно по мановению волшебной палочки, появились кустарники, низкорослые деревца. [68]
С помощью югославских товарищей бортмеханик отсоединил поврежденные узлы шасси и горько развел руками:
- Сваривать надо, а где это сделать?
- Сделаем, - ответил командир роты. - В горных пещерах у нас есть ремонтные мастерские.
Партизаны слово сдержали, они привезли отремонтированные детали. Тем не менее восстановить корабль без помощи с базы не представлялось возможным. Требовалась новая стойка шасси и концевая часть крыла - консоль.
Владимиру Павлову и поручили срочно доставить техников к месту аварии и необходимые детали, чтобы отремонтировать шасси и консольную часть крыла самолета. Дорог был каждый час. Хотя днем самолет маскировали кустарником, нельзя было ручаться, что гитлеровская авиация не обнаружит его.
Метеорологическая обстановка в тот день была весьма сложной. Только зная летное мастерство, находчивость и мужество Павлова, командование решило направить его в такую погоду на выручку потерпевшего аварию пилота. И он его выручил.
Слоисто- кучевые облака обволакивали горные вершины Балкан, образуя под самолетом сплошной белый ковер, непроницаемый и безбрежный, похожий на арктический пейзаж. По склонам гор облака медленно стекали в долины, заполняя их. Изрядно болтало. Эту неприятную болтанку и мощно-кучевое развитие облаков на большой высоте пришлось крепко ощутить и экипажу моего самолета, отправившегося в ту же ночь к словенским партизанам.
Русский экипаж в воздухе!
Позже нам рассказывали, что, когда Павлов был уже в воздухе, в союзническом клубе «Империал» шли споры: полетят русские в столь скверную погоду выручать своего товарища или нет? Заключено было даже пари на три бутылки виски. В момент, когда спорившие ударили по рукам, в клуб вбежал американский офицер связи. [69]
- Русский экипаж в воздухе! - воскликнул он, едва успев перешагнуть через порог.
- Три бутылки виски! - обрадованно крикнул буфетчику выигравший пари.
- В такую погоду могут летать только русские! - сокрушенно заметил проигравший капитан.
Павлов приближался к цели. Он не сомневался, что ошибки на сей раз не произойдет - посадочные знаки будут размещены правильно самим Трофимовым. Так оно и было. Павлов по расчету времени вышел на условную цель, снижаясь, погрузился в туманное месиво, пробил облачность и, присмотревшись с высоты птичьего полета к стартовым сигналам, мастерски приземлился на партизанской площадке Бойник точно у посадочного «Т».
Дружеские объятия, крики радости…
Прибывшие техники выгрузили боеприпасы для югославских партизан, запчасти, инструменты и без промедления, ночью, приступили к ремонту.
Всякий пилот, хотя бы раз побывавший на партизанских площадках, перед стартом вменял себе за правило проверить полосу взлета и окружающие ее подходы. Осмотреть прилегающую к площадке местность и заранее прикинуть наиболее подходящий вариант, куда спланировать на случай прерванного взлета или вынужденной посадки.
Здесь, на Бойнике, положение несколько облегчалось: экипаж Трофимова мог рассказать все подробно. Теперь летчики неторопливо беседовали. Трофимову хотелось услышать новости о боевых делах друзей, как воспринята командованием его неудачная посадка. А Павлова интересовала обстановка в этом районе и как лучше отсюда выбраться.
- Утром мы побродили по окрестным склонам гор, - говорил Трофимов, - но после обеда резкий ветер нагнал тучи и полил такой противный дождь, что, казалось, и речи не могло быть ни о каком полете.
В темно- сером сумраке растворились ступенчатые очертания гор с прорезанными в них впадинами и морщинистыми складками в лесных накидках. К востоку горы круто поднимались ввысь, сливаясь голыми вершинами с наседавшими на них облаками.
Мысль о трудном взлете не покидала пилота, поэтому он, слушая Трофимова, сам внимательно оглядывал [70] местность и все старался примечать. Павлов узнал, что в этот партизанский отряд стекались американские летчики, покинувшие свои боевые корабли, подбитые во время бомбардировок Вены и Будапешта.
Вскоре к Владимиру Павлову подошел старший из американских офицеров.
- Вери гуд, кэптен! - сказал он, пожимая советскому авиатору руку. - Вы совершили поистине героическую посадку! Я, если бы сам того не видел, никогда не поверил бы: прилететь в ужасную погоду, ночью разыскать в горных долинах едва заметные костры, сесть на такой, с позволения сказать, аэродром!…
Американский офицер передал просьбу своего командования: взять на борт самолета и доставить на авиабазу в Бари экипажи пострадавших кораблей. Павлова окружили американские пилоты: дружеские рукопожатия, поздравления и неизменные возгласы: «Вери найс, кэптен!»
Владимир растерянно смотрел по сторонам.
- Сколько же вас собралось, «безлошадных»? - спросил он у старшего американского офицера.
- Тридцать два человека, и все хотят лететь.
Павлов насупился:
- Но ведь на «Дугласе» только двадцать одно пассажирское место!
Американец развел руками.
- Мы знаем это, - сказал он. - Как только вы произвели посадку, мы организовали жеребьевку и по рангам отобрали двадцать одного пассажира. Остальные подождут следующей оказии. Прилетят же когда-нибудь сюда и наши, не все же будет держаться такая плохая погода, - добавил он, глубоко вдохнув горный воздух.