Видя, что происходит что-то невероятное, ужасное, штурман схватил парашют да за дверь. Хорошо, что не растерялся радист, закричал: «Стой! Ты что? Опомнись, не пугай людей!»
Снова ослепляющий удар молнии. Второй пилот [75] вскрикнул: «Командир, приборов не вижу!» Павлов к нему - в чем дело? Но второй пилот уже пришел в себя и, скрывая беспокойство, сказал: «Скорость отказала».
Павлов кивнул - сам, мол, знаю. А про себя подумал: «Поздно хватился, брат…» В какой-то миг командиру показалось, что самолет идет на петлю, и он, повернувшись ко второму пилоту, крикнул: «Держи штурвал!» Конечно, никакого восхождения на «петлю Нестерова» не было и не могло быть. Но положение было очень тревожное.
- Двадцать пять минут, - рассказывал мне позже Владимир Павлов, - трепала нас гроза, выматывая все силы. Но должен же быть конец этому аду, думаю я. Когда же? И тут вижу первый просвет в тучах. Неужто пронесло?! Толчки еще не прекратились, однако заметно ослабели. Опять просвет. Похоже, над головой остается лишь тонкий слой серой ваты… Сомнений нет: самолет вырывается из кипящих облаков! Машинально смотрю на часы: с момента вылета прошло только тридцать минут. Но каких минут!… Теперь, по расчетам, мы находимся над морем. А море тоже не сахар. Ведь летчику всегда приходится бороться с тремя видами зла - грозой, морем и горами. Тридцать минут я был во власти стихии и как мог боролся с грозой…
Штурман уточняет курс, бортрадист восстанавливает связь с аэродромом. Найти его ночью после такой встряски непросто. До боли в глазах Павлов обшаривает взглядом землю. И вдруг вдали мощный луч прожектора длинным столбом врезается в небо, как зарево пожара. Путь к аэродрому открыт. Вспыхнула цепочка стартовых огней. Стали видны контуры посадочной полосы. Луч прожектора поворачивается, мягко ложится на землю, прокладывает на площадке серебристую дорожку. Павлов сбавляет газ. Самолет ласточкой ныряет в черную бездну. Тихо урчат моторы. Прямо перед пилотом на приборной доске спокойно мерцают звездные блики. Полет окончен. А вот то, что было между вылетом и посадкой, останется в памяти на всю жизнь.
…Слова «большой Дуглас», видимо, облетели всю многочисленную колонию союзнической авиалинии. На следующее утро в школу, где размещался летный состав, пришла делегация женщин. Спросили они не «русского начальника», как прежде, а командира «большого [76] Дугласа». Им сказали, что «дугласы» у нас все одинаковые, отличаются только по номеру на хвостовом оперении. Но женщины стояли на своем:
- Как, все одинаковые? Один из ваших «дугласов» большой - он берет тридцать два пассажира.
Тогда мы поняли, в чем дело. Павлов из скромности сперва не хотел выходить, мы чуть не насильно заставили его встретиться с делегацией. Оказывается, ему принесли благодарственный адрес от семей спасенных им американских летчиков.
Прозвище «большой дуглас» сохранилось за Павловым надолго. Даже местные итальянские мальчишки, встречая Владимира, поднимали кверху палец и звонко приветствовали его:
- Пилот «большого Дугласа»!
Мы все радовались успеху нашего товарища. Он совершил до этого немало подвигов, а последний имел особое значение: он укреплял боевое содружество между нами и союзниками, которое было необходимо для победы над общим врагом.
Мой друг
Мне часто приходится выступать в школах и рассказывать учащимся о героическом прошлом нашего народа, особенно о летчиках, которые во время Великой Отечественной войны покрыли себя неувядаемой славой. Еще не успеешь дойти до аудитории, как тебя окружает ватага мальчишек, и, видя Золотую Звезду на груди, обычно задают один и тот же вопрос:
- Дядя, а сколько вы сбили самолетов?
- Ни одного.
Интересно наблюдать, как сразу меняются их лица. Чувствуется, что про себя они размышляют: ну какой же это герой?!
Герой Советского Союза Владимир Федорович Павлов, мой фронтовой друг и однокашник по Тамбовскому летному училищу, в годы войны не сбросил ни одной бомбы, не сбивал фашистских самолетов. Но если заглянуть в его летную книжку, то выяснится, что он совершил 350 боевых вылетов, в том числе 80 раз приземлялся на крошечных «пятачках» у партизан. Эти [77] цифры, быть может, выглядят сейчас весьма скромно по сравнению с налетом миллионов километров, о чем свидетельствуют нагрудные знаки линейных пилотов. Но одно дело вести современный лайнер в мирном небе, и совсем другое - на транспортном самолете за один боевой вылет дважды пересекать линию фронта, подвергаться со всех сторон обстрелу, ускользать от огня противника, искать во тьме ночной партизанские костры. За этими боевыми вылетами стоят никем не считанные в войну напряженнейшие минуты, которые порою стоили жизни.
В любую погоду, преимущественно ночью, вылетали самолеты транспортной авиации Гражданского воздушного флота, где служил Павлов. На невооруженном двухмоторном корабле в грозном фронтовом небе, скрываясь в облаках от вражеских истребителей, ускользая от зенитного огня, ходил он бреющим полетом над сушей и морем, сажал самолет на партизанских площадках. Вывозил раненых, больных, женщин и детей, доставлял оружие и боеприпасы. Он выполнял весьма рискованные посадки на оккупированной врагом территории.
Война откатывалась на запад. Летом 1944 года отряд советских транспортных самолетов был откомандирован для помощи югославским партизанам. Из итальянского города Бари отправлялись на ночные задания. Выполняя иногда очень сложные задачи, мы с Павловым постоянно делились опытом боевой работы, подробно рассказывали друг другу о непредвиденных приключениях во время полетов в тыл противника.
Владимира Павлова помнят не только советские партизаны, но и народные мстители Польши, бойцы Народно-освободительной армии Югославии. Жены некоторых американских летчиков, сбитых во время войны над Австрией, знают Владимира Павлова как командира «большого Дугласа».
Павлов никогда не терялся в грозном небе войны, уверенно водит современный лайнер в мирном небе. Ныне он командир межконтинентального лайнера Ил-62. Совершает регулярные рейсы в Токио, Гавану и другие зарубежные столицы. Тридцать пять лет он надежно держит штурвал в своих руках - явление нечастое. Как правило, срок напряженной летной жизни не так уж долог. А тут прошло более трех десятилетий [78] с того дня, когда состоялся предвоенный выпуск молодых летчиков и он получил пилотское свидетельство. Мы с ним часто встречались на воздушных перекрестках. Так же как и в военные годы, работали в одном авиатранспортном международном предприятии. По долгу службы мне периодически приходилось с ним летать. Я всегда его опыт, летное мастерство ставил в пример другим.
Труд пилота - искусство, требующее освоения всех тонкостей аэронавтики. Хороший летчик - это прежде всего волевой, физически закаленный человек, обладающий познаниями инженера, умеющий идти на разумный риск. Он должен обладать быстрой реакцией, точностью глазомерных расчетов, умением в сложных ситуациях принимать часто единственно возможное решение. Летное дело - творчество, овладеть вершинами которого не каждому дано.
Теперь, когда я дела небесные сменил на дела земные, мне всегда приятно знать, а где же мои друзья-однополчане?…
Когда мы встретились с Владимиром Павловым, я спросил своего друга: «Где бороздишь воздушные просторы и какой размениваешь миллион километров?» Володя сказал: «Летал на линиях Арабской авиакомпании, в Гавану, Токио, Мадрид. А вот прежде чем ответить на второй вопрос, надо подумать». Вместе мы занялись подсчетами. Оказалось, что за тридцать пять лет этот мастер летной работы налетал более 20 тысяч часов в воздухе, или 9 миллионов километров. Иными словами, 225 раз обогнул земной шар или 12 раз мог побывать на Луне и возвратиться на Землю. Поистине космические цифры!