Освобождение Белграда, успешное наступление советских войск вместе с частями НОАЮ позволяли теперь изменить способы борьбы с захватчиками. Настал момент полностью уничтожить их живую силу. Предстояло генеральное сражение. Поэтому для снабжения словенских партизан направили сразу десять тяжелых кораблей.
Так как на площадке Оток ранее бывал только наш экипаж, то общее руководство операцией поручили мне. Выполнение задания было связано с большими техническими трудностями. Ночью на зажатой в излучине реки небольшой площадке надо было посадить десяток самолетов, да, естественно, так, чтобы избежать аварии.
Перед стартом мы кратко ознакомили экипажи с характерными [122] ориентирами, со всевозможными препятствиями на подходах к аэродрому. Связь между собой уговорились держать по командной радиостанции.
К счастью, установилась хорошая погода: небо чистое - ни облачка, только россыпь искрящихся звезд. Шли на высоте три тысячи метров над морем. Блуждающие по небу лучи прожекторов противника, установленных в портах Сплите и Шибенике, служили нам ориентирами. Наши самолеты приближались к цели. Внизу, на горных дорогах вспыхивали светящиеся шары-ракеты, били минометы, летели трассирующие пули: бойцы НОАЮ и партизаны вели бой с оккупантами.
Один за другим заходили на посадку. Наш экипаж сел вторым. Я продолжал по радио руководить приземлением нашей армады. Но все самолеты в эту ночь посадить не удалось. Внезапно вокруг площадки поднялась сильная ружейная, пулеметная, орудийная стрельба. Быстро разгрузили приземлившиеся машины. Остальным приказываю возвращаться на базу. Рисковать бессмысленно: фашисты, встревоженные гулом многих моторов, совершенно очевидно, решили захватить самолеты вместе с грузом.
Пора и нам убираться восвояси. Я взлетаю последним. Перестрелка постепенно стихает. Но не успел я развернуться над площадкой, как огонь с земли вспыхнул с новой силой. Били из всех видов огневых средств, поражало обилие взлетавших в воздух разноцветных ракет. У нас на борту советский полковник Н. К. Потрохальцев, старший офицер связи на партизанской точке. Он летел в Бари по вызову.
Обращаюсь к нему:
- Товарищ полковник, хозяин земли, посоветуйте курс! Где безопаснее, как нам вырваться?
Полковник рекомендует северо-запад - там нет укреплений и меньше подъездных путей. Следую его совету. Летим сквозь огненную завесу, меняя направления, чтобы выйти из-под обстрела. Прорвались. Огненное кольцо осталось позади.
Только облегченно вздохнули, как слышим голос бортмеханика:
- Горим!…
И верно, ощущается запах гари. Ищем очаг пожара. Неужели снаряд разорвался в мотогондоле?
Механик докладывает: [123]
- Под капотом левого мотора язык пламени!
- Что делать будем? - спрашиваю его.
- Немедленно садиться - иначе сгорим!
Садиться! Куда? Под нами горы. Надо срочно гасить пламя, левый мотор выбывает из строя, а на одном двигателе вряд ли дотянем через море до базы. Разворачиваю самолет на сто восемьдесят градусов и лечу обратно в Оток. Будь что будет!
Кое- как добрались. Вокруг площадки тихо, стрельба прекратилась. С трудом угадываю линию посадки, даю красную ракету, чтобы предупредить; ведь нас не ждут. Загораются костры, садимся…
Прежде всего определили причину пожара: лопнул кронштейн крепления выхлопного патрубка. Нужна сварка, но как организуешь ее здесь? Однако партизаны оказались людьми запасливыми - их механическая мастерская в одной из пещер имела необходимое оборудование. Наш механик отправил туда на «виллисе» поврежденные детали. Вскоре все было готово, и мы успели вылететь на базу еще до рассвета.
Я поинтересовался у командира батальона, чем закончился бой вокруг аэродрома. Выяснилось, что этой ночью посадочную площадку охраняли две дивизии Народно-освободительной армии. Атаку фашистов быстро отбили, причем с большими для них потерями.
Бурная канонада и ракетный фейерверк, которые начались вскоре после нашего взлета и жертвой которых едва не стал экипаж, исходили не от врага. Это был… салют победы! Партизаны только что получили по радио весть об освобождении Белграда, вызвавшую взрыв радости. Они салютовали горячо и восторженно, не подозревая, конечно, что наш самолет находится в сфере их выстрелов…
Великая радость югославских братьев стала и нашей радостью. Я крепко пожал руку командиру батальона, и мы обнялись с ним как родные. Мы охотно простили ему и его товарищам напряжение, которое нам пришлось пережить в результате такого бурного проявления счастья.
Я уже упоминал о том, что в боях за Белград в тесном взаимодействии с другими родами войск активно действовала Дунайская флотилия. Герои-моряки покрыли себя неувядаемой славой. Мне бы хотелось рассказать об одной отважной комсомолке-морячке, которая [124] вместе с флотилией прошла путь, отмеченный многими боевыми подвигами.
На вечере воспоминаний участников Белградской операции, состоявшемся в октябре 1972 года, я сидел рядом с Екатериной Илларионовной Михайловой-Деминой. Раньше мы знали друг друга. О ней я слышал как об отважной морской медсестре-разведчице. Моряки ласково называли ее тогда «милая Катюша».
На трибуне один участник боев за Белград сменяет другого. Я спрашиваю соседку, когда ее очередь выступать.
- Если всем говорить, тогда и слушать будет некому, - ответила Катюша. Я понял, она не собирается подниматься на трибуну. Признаюсь, я испытал сожаление. Но коль уже выпал случай сидеть рядом, я попросил рассказать ее о себе, о пройденном боевом пути. И вскоре с интересом стал слушать приглушенный голос Катюши.
1941 год… Вражеские полчища рвались к Москве. Жестокая бомбежка под Смоленском разлучила Катю с родителями. Ее подобрала воинская часть. Совсем юная девушка добилась разрешения остаться в действующей армии.
Шестнадцатилетняя Екатерина начала боевую вахту матросом, затем стала разведчицей, санинструктором в батальоне морской пехоты, который с боями прошел сложный путь от берегов Азовского и Черного морей, форсировал Днестр и штурмовал крепости на Дунае.
Лето 1943 года. Азовское побережье. Отсюда начался боевой счет батальона морской пехоты. Взятие Темрюка. Катюшу награждают медалью «За отвагу». Десант в плавнях. Вторая награда - орден Отечественной войны. Керчь. Ночной десант на пустынном берегу. Врукопашную отвоевывается крохотный плацдарм и удерживается моряками. Связь и снабжение поддерживались только по воздуху ночью. Враг все время держал под прицелом этот «пятачок». Немцы даже знали, что среди моряков есть девушка по имени Катя.
Вот батальон морской пехоты уже под Одессой в составе Дунайской военной флотилии.
Штурм Белгорода-Днестровского. Семь рядов колючей, проволоки и пятиметровый обрыв, на вершине которого огневые точки врага. Но наступательный порыв моряков [125] не могли остановить эти преграды. Под свет ракет, под проливным свинцом они шли на штурм. Штормтрап, где находилась Катя, подорвался на мине, но она сумела первой спрыгнуть в воду. Моряки тем временем забросали проволочное заграждение шинелями, и Катя одной из первых оказалась под обрывом. Маленькая, ловкая, она цепко хваталась за ветки кустов, рывком поднялась наверх и оттуда уже помогала втаскивать товарищей с вооружением. Вскоре снова раздалась команда вперед, в атаку на врага.
За этот бой Екатерина была удостоена ордена Красного Знамени.
Так начался с боями освободительный поход по Дунаю через Румынию, Болгарию, Югославию, Венгрию и Австрию.
В боях за Белград, в кипящих под разрывами снарядов водах Катя подбирала раненых матросов, извлекала их из бурлящей воды, волоком оттаскивала на остров, прятала их в укрытия. Ходила в разведку. Таковы фронтовые будни отважной санитарки-разведчицы. Батальон морской пехоты вел одно сражение за другим, продвигаясь все выше по Дунаю. О Кате фронтовые газеты писали как о смелой, самоотверженной комсомолке, прошедшей огонь больших сражений.