Зашли в тратторию выпить по кружке пива. К нам подсел пожилой мальтиец с молодым парнем. [36]
- Я хочу вместе с вами выпить пива, - сказал он. - Мы понимаем - прибыли настоящие союзники! О том, что вы прилетели, я узнал от сына…
У дворца генерал-губернатора стоявшие на посту двое часовых оказали нам принятую на острове воинскую почесть: они взяли винтовки «на караул» и четко маршировали навстречу друг другу до тех пор, пока мы не скрылись из виду.
Перед отлетом произошла неожиданная задержка: выяснилось, что с нами пожелал познакомиться герой обороны Мальты, командующий гарнизоном острова генерал-лейтенант Форстер.
Мы не сразу опознали его в группе офицеров, толпившихся на аэродроме. Как и прочие офицеры, генерал был в шортах, форменной рубашке с погонами и в черном берете. Впервые видел я генерала в таком одеянии, и мне показалось, что вид у него совсем не воинственный.
Прощаясь с нами, генерал шутливо заметил, что пребывание русских гостей на острове лишило местный гарнизон месячного рациона хлеба и пива. Доля истины в этой шутке была: англичане вообще мало едят хлеба. Что же касается пива, то жара была такой несносной, а оно было таким вкусным!…
На генеральскую шутку мы ответили в том же тоне:
- Что поделать, генерал! Мы работаем, едим и воюем по-русски. Так уж у нас заведено!
На этом и расстались.
Меня занимал вопрос: как после стольких массированных налетов вражеской авиации на Мальту мог уцелеть базирующийся здесь английский флот? Вскоре я понял, в чем дело. В стенах скал были выдолблены пещеры, способные вместить не только подводные лодки - целые миноносцы! В этих надежных укрытиях и отстаивались суда во время налетов авиации.
15 июля 1944 года закончился шестидневный перелет над тремя частями света. Наши машины пронеслись над цветущей, густонаселенной Южной Италией, в те дни уже освобожденной союзниками. Внизу многокрасочным ковром расстилались оливковые и апельсиновые рощи, альпийские луга и виноградники на отрогах Апеннин. Мелькала зелень всех оттенков, города, поселки, прибрежные рыбацкие деревушки, шахматные доски крошечных, тщательно возделанных клочков земли. Вот [37] дымная шапка над вершиной вулкана Везувий. Вот залив Таранто, вокруг которого по холмам, как белые ромашки, амфитеатром раскинулись городские домики.
Мы пересекли материк, голенище «сапога» Апеннинского полуострова, и вышли к побережью Адриатического моря, омывающего Восточную Италию, на запад Балкан. Посадку совершили на аэродроме Полезия, близ порта Бари. Тут будет наш дом. Долго ли? [38]
Глава третья. Наша база - Бари
Приморский город
В этих краях, на побережье Адриатического моря, я очутился впервые. Бари - прелестный город с пышной субтропической растительностью, с населением свыше двухсот тысяч человек, с крупным механизированным портом, промышленными предприятиями, высшими учебными заведениями. Тут много замечательных памятников церковной архитектуры XII и XIII веков, развалины старинного замка.
Жизнь города еще не вошла в нормальную колею. Почти все заводы стояли. Лишь незначительную часть безработных использовали на строительстве военных сооружений, которые возводили союзники.
Экипажи наших самолетов разместились не в самом Бари, а в пригородном поселке Полезия, давшем название аэродрому, у самого моря. Жили мы в помещении бывшей школы. Только кое-кто из командного состава поселился в реквизированных военными властями виллах.
Живописную картину являл собой приморский пляж в воскресные дни. Итальянцы выезжали сюда из города целыми семьями на арбах или повозках, в которые впрягали мулов. Подняв оглобли повозки, отдыхающие [39] натягивали на них какое-нибудь полотнище, так что получался своеобразный шатер, несколько предохранявший от зноя. Лишь немногие семьи имели возможность за гроши покупать рыбу у крестьян приморских деревушек. Такие счастливчики в своем кругу считались чуть ли не «миллионерами». Большинство же горожан сами ловили крабов, осьминогов, морских ежей, раков - все, что попадалось под руку и что хоть сколько-нибудь было съедобно. Добытую морскую живность тут же приготовляли или ели в сыром виде.
Когда в городе узнали, что прилетели русские, к нам началось форменное паломничество. Итальянцы шли познакомиться, побеседовать, а то и просто поглядеть на нас.
Еще подлетая к Бари, я внимательно высматривал и старался запомнить близлежащие ориентиры; они всегда помогают пилотам находить аэродром. В голубоватой дымке на горизонте запестрели островерхие мачты, краны, трубы… По мере продвижения вперед очертания предметов росли, скоро отчетливо можно было различить, что это портовый город с обширной бухтой, в которой стоят морские суда.
За городом - зеленый массив, обнесенный забором и колючей проволокой; не иначе там где-то находятся складские помещения. Дальше - песчаный карьер, а за ним обширное летное поле.
Вот и аэропорт Бари, крупная авиационная база союзников - англичан, американцев и русских, аэродром совместного базирования.
На земле продолжали изучение аэропорта и всего, что его окружает. Ведь здесь будем летать круглосуточно, здесь инженерно-технический состав развернет работу по обслуживанию боевых кораблей, отсюда будем уходить в рейсы к югославским партизанам и сюда возвращаться. Словом, будем иметь постоянную прописку на аэродроме Полезия. Следовательно, надо знать о нем все.
Что же представляла собой авиабаза?
По высоким тополям и кипарисам, уютно обрамлявшим асфальтовые аллеи, которые тянулись темной лентой вдоль стационарных каменных строений, можно было судить, что аэропорт сооружался задолго до войны.
Взлетно- посадочная полоса, протянувшаяся с севера [40] на юг, как бы разрезала территорию авиабазы на две части. Я говорю «с севера на юг» потому, что именно с северной стороны летчики стартовали и заходили на посадку.
В северо- западной части аэродрома обосновались англичане и американцы со своими штабами. Там же были ангары крупных ремонтно-технических мастерских. Над зданиями и деревьями в северной части авиабазы величественно высилась башня с поэтическим названием «Лаки тауэр» -«счастливая вышка». Ее венчала будка с защитными светофильтрами, предохранявшими зрение от ярких лучей солнца. Это командно-диспетчерская вышка. Диспетчеры воздушного движения, работавшие на «Лаки тауэр», всегда желали по радио удачи и счастливого возвращения летчикам, уходившим на задания.
В этой части аэродрома находились и секторы для стоянки самолетов: на севере - американский, на западе - английский. Оба сектора всегда были забиты несколькими рядами серебристых «Лайтнингов», четырехмоторных «Либерейторов», двухмоторных «дакот», истребителей «мустанг» и виртуозных «кобр».
Американский сектор с воздуха напоминал шахматную доску, установленную фигурами. А если к нему присоединить квадрат возле ангаров технических мастерских, где ожидали ремонта самолеты различных типов, то его вполне можно сравнить с огромной стоянкой автомобилей.
Английский сектор пестрил закамуфлированными самолетами; выстроившиеся в строгом порядке, они несколько напоминали лесную полосу. Эта полоса служила как бы связующим звеном между северным и южным секторами.
Неподалеку от англичан одиноко стояли два итальянских самолета «савойя» с тремя двигателями, работа которых напоминала звучание аккордеона. В Италии их не случайно называли «поющие аккордеоны».
В южной части летного поля, где оно почти вплотную упиралось в песчаный карьер, англо-американское командование отвело сектор под стоянку советских самолетов. Это место больше походило на полевой аэродром, нежели на стационарный: возле него еще сохранились земляные капониры, в которых гитлеровцы прятали свои истребители, взрыхленная бульдозером почва. [41] Кое-где росли оливковые деревья. Среди них приютились два одноэтажных домика. В одном был наш командно-диспетчерский пункт, в другом - общежитие сержантского, технического состава. Под оливковыми деревьями можно было прятаться от жгучего солнца, что и делали наши техники и мотористы, когда ожидали возвращения улетевших машин.