- Так точно, я!
Видимо, председатель полагал, что с офицером милиции нужно разговаривать по-военному, четко.
- Что это за пленка, о которой вы рассказывали? Слышимость была плохая, начальник не понял, - на всякий случай, чтобы не уронить в глазах председателя авторитет старшего лейтенанта Кузьминых, прибавил Саша.
- Пленки больше нет!
- А куда она девалась?
- Это нам неизвестно, товарищ начальник. Была, однако теперь нет.
- И вы не видели, куда она пропала?
- Никак нет, сначала была, все видели, потом вроде как растаяла. И нет!
Саша кивнул головой, делая вид, что слова председателя ему понятны.
- Кто первый увидел девочку на улице? - спросил он, понимая, что продолжать расспросы о пленке бесполезно: председатель, очевидно, сам знал не больше.
- Не на улице, на дороге, метрах в двухстах от околицы. А увидели ее два брата Седых, Василий и Федор, кузнецы наши. Их кузня в стороне стоит от села, значит. Оба и шли на работу. Они и принесли девочку ко мне.
- Где сейчас братья Седых?
- Тут, ожидают вас. Как начальник сообщил, что вы приедете, я, значит, и вызвал их.
- Пойдемте! - сказал Саша.
Загадочная пленка не давала ему покоя всю дорогу от Н...ска. Он чувствовал, что именно в ней, в этой пленке, заключена разгадка более чем странного факта, что трехлетний ребенок, почти совершенно раздетый, не замерз на двадцатитрехградусном морозе. И, судя по словам председателя, чувствовал себя как обычно.
"Совершенно необъяснимо! - думал Саша, входя в дом. - Ни в какие ворота не лезет!"
Анечку он увидел не сразу, ее заслоняла широкая спина доктора. Девочка сидела на коленях Полины Никитичны, закутанная в огромный шерстяной платок, концы которого свисали до пола. Семен Семенович только что закончил ее выслушивать и сейчас с озабоченным и сердитым лицом, которое, впрочем, всегда у него бывало при осмотре больных, почему-либо вызывавших в нем беспокойство, медленно свертывал трубки фонендоскопа, пытливо глядя на юную пациентку, которая, если судить по внешнему виду, была совершенно здорова.
В комнате кроме председателя сельсовета, Анечки и трех приезжих (водитель остался в машине) находились еще две пожилые женщины и братья Седых, до того похожие друг на друга, что Саше в первый момент показалось: один из них сидит у зеркала, а второго вообще нет. Тем более, что оба кузнеца были одинаково одеты.
В углу стояла большая круглая печь, от которой шел сильный жар. Наверное, в нее щедро подкинули сухих дров, чтобы Анечка могла как следует согреться.
"Уж не от жара ли этого исчезла пленка?" - подумал Саша.
Он не мог даже заподозрить, что снова, в который уж раз, угадал точно. Была ли эта необычайная проницательность свойством его ума, не имевшим до сих пор случая проявиться? Или необычайные обстоятельства вызвали ее появление? Человек часто, особенно в молодости, сам не подозревает, какие способности в нем скрываются.
- Ну как, доктор? - спросил Саша.
- В высшей степени странно! - ответил Семен Семенович. - Девочка, по-видимому, совершенно здорова! Никаких показаний, в легких чисто. Чудеса да и только! Рассказать - никто не поверит.
- Вот, вот, именно так! - вмешался в разговор председатель сельсовета. - Как девочку принесли, я за фельдшером нашим послал немедля. Так он, однако, то же сказал, что и вы сейчас, товарищ доктор.
- Кстати, где он, ваш фельдшер? - спросил Саша.
Председатель усмехнулся.
- Ушел! - сказал он. - Обиделся, как узнал, что вы с собой доктора из Н...ска захватили. "Мне не доверяют, пусть тогда сами и разбираются", сказал. С тем и ушел. Он у нас сильно самолюбивый.
- А при нем пленка еще была?
- Никак нет. Она сразу исчезла, как только девочку внесли в дом. Егор, это фельдшера нашего так зовут, пришел минут через семь - восемь.
- Кто же видел пленку?
- Я один. Ну и конечно, они. - Председатель указал на братьев Седых.
- Мы видели! - сказали оба кузнеца одновременно.
Саша улыбнулся. "Ну совсем как один человек, даже говорят в один голос", - подумал он.
- Семен Семенович, - спросила Полина Никитична, - Анечку можно одевать? В одном платке-то еще простудится.
- Ну уж нет! - обиженно сказал председатель, указывая на печь, чуть ли не докрасна раскаленную. - У нас здесь не простудится, нет!
- Не можно, а нужно! - ответил Полине Никитичне Семен Семенович. Давно пора. Да что вы, право, словно боитесь выпустить ее из своих рук. Никуда она не денется!
- Теперь-то, конечно, никуда, это верно, а вот потерять трехлетнего ребенка на дороге - это, знаете ли!.. - Председатель укоризненно покачал головой.
- Одевайте, одевайте! - перебил его Семен Семенович. - Я же сказал: девочка здорова. И нечего ее кутать в шерстяной платок.
- Мы ее горячим молоком напоили, - сказала одна из женщин, оказавшаяся женой председателя, - вот потому и здорова, не застудилась.
- Побудьте сами голой на морозе, поможет вам тогда горячее молоко, как же! - проворчал доктор.
У Саши буквально "чесался язык" попробовать расспросить Анечку, где она была, что видела или слышала. Авось девочка что-нибудь запомнила и сумеет рассказать более или менее связно. Хотя бы о наружности того, кто надел на нее пленку, или кто и как перенес ее из Н...ска в Фокино. Любое самое смутное, самое краткое воспоминание о трех часах, проведенных неведомо где и неведомо с кем, даже трехлетнего ребенка - ценный материал.
Но Саша тут же подумал, что здесь, в присутствии людей, ни во что не посвященных, не знающих даже о том, что вот эта самая девочка три часа назад таинственно исчезла в Н...ске, делать этого, быть может, не следует. Он видел, что так же думает и Семен Семенович, не зря же он с такой поспешностью перебил председателя сельсовета, когда тот поднял было вопрос о причине появления Анечки на дороге. Да и капитан Аксенов говорил на совещании о необходимости пресекать слухи. Нет, расспрашивать Анечку сейчас нельзя!
Саша взялся за братьев Седых.
Кузнецы охотно и обстоятельно рассказали обо всем. Они увидели Анечку метрах в двухстах от околицы деревни, на полпути к своей кузнице...
- Одну минуту! - перебил Саша. - Зачем вы шли в кузницу? Сегодня суббота, день нерабочий.