Текла неторопливая беседа, чтобы как-то убить скучное вечернее время. За окном темно, наблюдать сменяющиеся пейзажи уже нельзя, читать надоело, оба пассажира не играли ни в карты, ни в домино, ни в шахматы. Делать им было нечего.
А всего только половина десятого. Ложиться спать рано, да они к тому же несколько раз дремали днем.
Дорожная скука третьего дня пути давно уже овладела обоими. Пожилой вздохнул и сказал лениво:
— Вот и вы завтра утром сойдете с поезда. Останусь я один. Не с кем будет и словом перекинуться. А ехать мне еще, как-никак, целых двое суток.
— Может, кто-нибудь сядет вместо меня.
— Вряд ли. В это время года пассажиров мало. Все больше жалею, что не воспользовался самолетом.
Наступила очередная пауза.
— Вы, кажется, упомянули, что едете в Н…ск…
— Да, я буду там работать.
— Ведь вы врач, правда?
— Правда! — улыбнулся молодой.
— Мне одно не ясно. Почему вы, если вам нужен Н…ск, хотите сойти в …? — Пожилой пассажир назвал большой областной город.
— Очень просто! В Н…ске нет железной дороги. Ехать надо автобусом.
— Это я знаю. Но дело в том, что… Ох! Черт возьми!
Восклицание вызвал оглушительный свист, раздавшийся как будто тут же, внутри их купе. Пронзительно звенящий звук заставил обоих поспешно заткнуть уши.
Так же внезапно, как и возник, свист прекратился.
Сразу же послышался стук в дверь, и она сдвинулась, прежде чем кто-либо из пассажиров купе успел откликнуться.
В коридоре столпились несколько человек из соседних купе, видимо раздраженных.
— Вы что, — почти закричал один из них, — с ума сошли, что ли?
— В чем дело? — спросил пожилой пассажир и тут же, догадавшись, прибавил: — Не мы же свистели.
— А кто же?
— Безобразие! А еще культурные люди!
— Детей разбудили!
— Штрафовать таких!
— Тут им не стадион!
Молодой врач молча улыбнулся. Пожилой уже начал сердиться.
— Что я, по-вашему, пьян? Или вы принимаете меня за мальчишку? Мы не знаем, что это свистело. Может, встречный поезд. У меня самого до сих пор в ушах звенит.
— Встречного не было! — сказал подошедший проводник вагона.
Он подозрительно смотрел на обоих, не зная, как ему следует поступить в таком из ряда вон выходящем случае. Солидные люди, трудно подумать на кого-нибудь из них. Но ведь дикий свист, переполошивший весь вагон, донесся отсюда, из этого купе.
Обстановку разрядила пожилая пассажирка.
— Очень странно! — протянула она недоверчиво и ушла в свое купе, обронив на ходу по адресу проводника: — Позаботьтесь, чтобы этого больше не было!
Пример оказался заразительным. Один за другим пассажиры разошлись по своим местам, никто не решился произнести слово «хулиганство», наоборот, все испытывали неловкость. Весь вагон знал, что пожилой пассажир — директор крупного завода, а молодой — врач из Латвии. К тому же хорошо видно, что оба совершенно трезвы.
«Видимо, свист донесся снаружи, — думал каждый. — И чего мы на них набросились?»
Проводник тоже не решился ничего сказать. Он только заглянул зачем-то в купе и спросил скорее всего для очистки совести:
— Что же это все-таки могло так засвистеть?
— Это вас надо спросить! — Директор завода все еще не мог успокоиться. — Это вы должны знать, что может свистеть в вашем вагоне. Черт знает что такое! «Это ему не стадион!» А, как вам нравится? Я и на стадионе никогда не свистел. Тоже нашли мальчишку!
— Мне кажется, вы напрасно сердитесь, — спокойно и рассудительно сказал врач. — На нас подумали вполне естественно. Так и должно было случиться. Что еще можно было подумать? Скажите-ка лучше, — обратился он к проводнику, — в котором часу моя станция?
— В десять двадцать. Чаю принести?
— Да, принесите, пожалуйста!
— И мне, — уже спокойно сказал директор.
Проводник ушел. Рассуждения молодого врача окончательно убедили его, что свист донесся снаружи.
Инцидент был исчерпан.
— Ну а вы сами, доктор! Что думаете об этом? Что это был за звук?
— Понятия не имею! И ведь раздался-то он не за окном, а именно здесь, у нас в купе. Иначе он не был бы столь оглушителен. Вот ведь что странно!
— Да, действительно!
Несколько минут оба молчали.
Внезапно директор вздрогнул и беспокойно оглянулся. На его полном лице появилось выражение тревоги и недоумения.
— Послушайте, — сказал он, зачем-то понижая голос до шепота, — вам не кажется, что тут кто-то есть, кроме нас двоих?