В этом стансе все ясно и понятно. Поэт в ярких образах вполне точно обрисовывает положение своей родной страны. Можно даже подивиться тому, как в немногих словах он сумел отметить все существенные события своего времени.
Первое из них и самое важное для страны — восстание Ань Лу-шаня. Ань Лу-шань, как и другие вожди восстания, поднимаясь против императора Сюаньцзуна, действовал в своих интересах, но в его войска вливались отряды крестьян, которым стала уже невмоготу система правительственных наделов, связанная с массой налогов и повинностей. Однако борьбой против правительства руководили военачальники-феодалы, преследовавшие собственные интересы и не останавливавшиеся перед разорением целых областей. Обе стороны — как военачальники правительственных войск, так и руководители восстания — без стеснения прибегали к услугам наемников, особенно из уйгуров. Отряды этих полукочевников смотрели на Китай как на страну, отданную им на разграбление. А за ними, стремясь использовать благоприятную для грабежей и захватов обстановку, в границы страны вторгались уже «незваные» отряды сородичей этих наемников. Чанъань переходил из рук в руки. В 765 г. его занял Ань Лу-шань. В следующем году его выбил оттуда Го Цзы-и, один из военачальников правительственного лагеря. В 763 г., когда был убит главный тогда предводитель восстания Ши Чао-и[334] и восстание прекратилось, страну постигло вражеское нашествие: в нее ворвались орды кочевников из Тибета. Они дошли до самой столицы и овладели ею. Тому же Го Цзы-и снова пришлось освобождать столицу. Действительно, как и говорит Ду Фу, Чанъань был похож на шахматную доску, клетки которой занимали фигуры то одной стороны, то другой. Естественно, что в городе все изменилось. Наемники, остававшиеся в столице, вели себя как в завоеванной стране. Дворцы, дома знати опустели: одни хозяева убежали вместе с отрекшимся Сюань-цзуном и его двором на юго-запад — в далекую, богатую и тогда еще спокойную провинцию Сычуань; другие кинулись на северо-запад, в провинцию Шэньси, где Суцзун, новый император пытался сформировать правительство. Таким образом, в Чанъане, как и говорит Ду Фу, появились новые хозяева, не говоря уже о «лихих наемниках», хозяйничавших в столице. Военачальники, попеременно владевшие этим городом, назначали своих должностных лиц — гражданских и военных. Знаки чиновничьих званий — особые одеяния и головные уборы — появились теперь, как и говорит Ду Фу, совсем на других людях, чем раньше.
Но страдала не только столица. На пограничных заставах Шэньси и Ганьсу, этих окраинных северо-западных областей империи, неумолчно гремели гонги и барабаны — сигналы опасности: они возвещали о приближении новых и новых отрядов уйгуров. На западные границы мчались правительственные курьеры с «оперенными грамотами», т. е. со срочными распоряжениями об организации отпора вторгавшимся тибетцам. 763-765 гг. были очень тяжелыми годами для этих областей страны, ставших ареной вражеских нашествий. Если добавить к этому вспыхивавшие то здесь, то там местные междоусобицы, захватывавшие даже «спокойную» Сычуань, то можно согласиться с Ду Фу: событий было столько, что их вполне хватило бы на целое столетие. Можно понять поэта: «не преодолеть печали!».
Эти слова сказаны в начале станса, и к этому же мотиву поэт возвратился в конце.
Последние два стиха снова возвращают нас к обстановке, в которой создан этот цикл: к осени в Куйчжоу. Время шло, «осенняя река холодна»; приближалась зима. Рыбы и драконы, обитающие в глубинах вод, воспринимают приближение зимы как наступление ночи и «укладываются спать» — прячутся в свои убежища до самой весны. Все затихает, замирает. Но не успокаивается сердце поэта: «родная страна... постоянно о ней мои думы». Так заканчивается этот исторический по своему содержанию станс.
Начиная с этого станса все меняется. Реальный план — картина осени в затерянном в горах укреплении — отступает. Отступает и «родных садов сердце» — воспоминания о своем прошлом. Отступает и «о родной стране дума» — картина состояния государства. На место всего этого выступают видения.
334
В лагере мятежников все время шла распря между предводителями: Ань Лу-шань, поднявший мятеж, был в 757 г. убит своим сыном Ань Цзин-сюем, ставшим после этого во главе мятежа; в 759 г. он был в свою очередь убит Ши Сы-мином, одним из подчиненных ему командиров, но в 759 г. и тот был убит своим сыном Ши Чао-и.