«Восемь стансов об осени» действительно могут не нравиться тем, кто считает, что поэтическое произведение должно быть ясным по мысли и точным по словесному выражению; что никаких загадок оно содержать в себе не имеет права. «Прекрасной ясности» в осенней поэме Ду Фу нет.
В поэме, прежде всего, два плана: внешний и внутренний. Внешний план — то, что поэт видит в природе; внутренний — то, что происходит в его душе. Оба плана не отделены друг от друга; они перемешиваются, сплетаются, притом весьма прихотливо. По поверхности течет какой-то поток, как будто вполне определенный; и вдруг его течение уходит куда-то в глубину и на поверхности появлялся откуда-то из глубины другое течение; бывает, по первое течение не исчезает и второе только присоединяется к нему; присоединяется, а не сливается. Есть что-то, управляющее этими двумя течениями, но оно скрыто где-то в глубине и внешне ни в чем не выражается.
В каждом из этих двух основных планов — своя двойственность. Во внешнем плане смешивается то, что поэт непосредственно видит перед собой, т. е. картина осени в Куйчжоу, с тем, что предстает перед умственным взором в далеком Чанъане; в том и другом случае выступает то настоящее, то прошлое. Иначе говоря, налицо двуплановость не только пространства, но и времени.
Во внутреннем плане соединено личное и общественное. Появляются мысли о себе, о своей неудавшейся жизни, и тут же рядом — о своей стране, о ее печальном состоянии. Прихотливо перемешаны одно место с другим, настоящее с прошлым.
И, наконец, еще одна двойственность: смешение реального с иллюзорным. Такое смешение присутствует и во внешнем плане, и во внутреннем: то вполне реальная местность, конкретная деталь обстановки, то какой-то фантастический мир; то совершенно реальная история с очень точными подробностями, то история, облеченная в совершенно сказочные одеяния; в последнем случае — в каком-то причудливом сочетании действительного и воображаемого.
В дополнение ко всему этому — наличие особого плана, как бы стоящего за всем целым. Из приведенного разбора видно, что многое в стихах поэта понятно только в связи с целым комплексом ассоциаций, облекающих какой-либо образ, только при знании символики некоторых образов, только при учете душевного состояния поэта и его общего умонастроения. А это все требует знания истории — той, которая развертывается на глазах поэта, и прошлой; знания литературы, раскрывающей, как народ представлял себе и свое прошлое, и свое настоящее; знания поэзии, воспевающей то и другое.
Но в этом сложном произведении есть все же нечто совершенно ясное и понятное. Это — «родных садов сердце» и «о родной стране думы», т. е. тема своей жизни и судьбы и тема жизни и судьбы своей родины. Обе эти темы настолько переплетены друг с другом, что их просто невозможно отделить. Ду Фу — поэт, у которого действительно личное слито с общественным, переживание своей судьбы — с переживанием судьбы всей родины. Но доминанта в этом едином сложном звучании безусловно тема родины. Это вообще характерно для творчества Ду Фу.
Но тема своей жизни и жизни родины подана у Ду Фу в этой поэме поэтически по-иному, чем в других его стихах. Он облек ее в образы, приподнятые над действительностью. Из приведенного разбора видно, что поэт все время обращается ко временам Ханьской империи. Для китайцев его времени это была древность их страны, то же, что для итальянцев эпохи Возрождения древний Рим, Римская империя. В глазах людей итальянского Возрождения эта древняя империя представлялась не в своем реально-историческом существе, а как образ величия, славы, государственной мудрости, расцвета общественной мысли и жизни. Тем же была для китайцев VIII в. древняя Ханьская империя. Ду Фу именно так и представил ее в своей поэме, но не рационалистически, а в особой образности, заимствованной из старых легенд и преданий. И в этой образности растворилась и исчезла собственно Ханьская империя даже в идеализированном представлении. Осталась «циньская земля», «область древних царей», осталась родина.
«Восемь стансов об осени» появились в 766 г. вскоре, уже в 770 г., поэта не стало. Незадолго до того один за другим умерли два других больших поэта — современники Ду Фу: Ван Вэй (701-761) и Ли Бо (701-762). Еще раньше закончил свой жизненный путь самый старший из этого замечательного поколения — поэт Мэн Хао-жань (689-740). Но уже жил на свете Хань Юй (768-824) — поэт, публицист, философ; за ним следовали: поэт Бо Цзюй-и (772-846), публицист Лю Цзун-юань (773-819), новеллисты и поэты Бо Синь-цзянь (775-826) и Юань Яжэнь (779-831). На смену одному славному поколению приходило другое, столь же славное[341].
341
Переводы из этих поэтов см. «Китайская классическая поэзия (эпоха Тан)», М., 1956. Сведения о них см. там же, во вступительной статье Н. Т. Федоренко.