Меня слегка смутило, что Вы откладываете Померанцева, а я как раз написал Вам о нем что-то не очень лестное. Надеюсь, что я в Вашем решении ни при чем. Он — болтун и верхогляд, но в конце концов — ничего, бывает и хуже! Да и Ивановы на Вас будут в претензии: он их трубадур >и поклонник.
Да, у меня к Вам просьба: дайте мне адрес Карповича. Одна нью-йоркская (впрочем, и парижская) писательница просит меня написать ему о ней, в надежде на «Нов<ый> Журнал», — но не на адрес журнала, опасаясь, что письмо попадет Гулю. Не ревнуйте, что не пишу в «Опыты»: радости от этого шедевра Вам было бы мало (но не говорите этого Карповичу)[309].
До свидания. Крепко жму руку.
Ваш Г. Адамович
Не забудьте адрес К<арпови>ча!
Ваши строчки об осени — «мантии», «хартии» — одни из лучших, Вами написанных[310]. Нужно ли добавить еще строфу — последнюю, заключительную? Не знаю. Есть что-то от «Эти бедные селенья» — стихотворения, по-моему, лучшего в русс<ской> литературе, если бы выбросить вторую, резонерскую строфу[311].
54
18/ХI-<19>56 <Манчестер>
Дорогой Юрий Павлович
Вы мне на все ответили, кроме вопроса, дважды подчеркнутого, — о Карповиче. Мне нужен его частный адрес, по желанию авторши, боящейся, очевидно, что мое «рекомендательное» письмо перехватит Гуль. Будьте добры, сообщите.
Очень рад, что Вы остаетесь на своем посту и продолжаете свое служение издательнице и России. Я понимаю, что пост Ваш — не из легких.
Марков: по-Вашему, мы его «оттолкнули». Кто? Я? Но я — не «Опыты». Многие его и хвалили. Кроме того, он не из тех, кто от критики и даже хулы вянет. Он за себя постоит. Помолчать и подумать ему не вредно, а что из него выйдет толк — я уверен, и вообще насчет его «данных» (но не всех свершений) с Вами вполне согласен. Я летом был у Ивановых, которые из-за него на меня напали, в частности, из-за «Моцарта». Я сказал Жоржу: «Не могу поверить, что тебе эта выспренняя чепуха — нравится». Он ответил: «Да я, в сущности, не читал, а человек он милый». Но Маковский был в восторге. Значит, нечего Маркову жаловаться. Скорей бы должны жаловаться Кускова и Чернышевский[312].
Письмо М<арии> Самойловне об «Опытах». Ну как я ни с того ни с сего стану ей о них писать? Достаточно мы с ней о них говорили. Когда выйдет №, напишу. Но рецензию пусть пишет Аронсон, а если опять выругает, я после него чем-нибудь восхищусь[313].
Ваши стихи («Нищие мы, нищие…»)[314]. Они меня несколько озадачили. Вы как будто проделываете контр-ломоносовскую революцию во славу Кантемира. Что-то сделать с ямбами надо, в этом Вы правы. Но как и что — не знаю. Может быть, Ваш ритмический «опыт» было бы лучше проделать на очень простом тексте, чтобы проверить его возможность. У Вас самый текст — сложный, а звук стиха еще его усложняет.
А что «все — суета сует» (которую <так!> Вы мне приписываете) — верно. Но если жить, не надо об этом думать.
До свидания. Я здесь до 12–13 декабря. А потом на месяц — Париж.
Ваш Г.Адамович
Не забудьте адрес Карповича!!!
55
29/ХI-<19>56 <Манчестер>
Дорогой Юрий Павлович
Отвечаю по пунктам на Ваши вопросы[315].
1) Нужны ли вообще «Опыты»?
Думаю, что это вопрос «риторический». Усомниться можно во всем, особенно в наше время. С этой точки зрения можно, пожалуй спросить себя: нужны ли «Опыты»? Что они такое «в сравнении с вечностью»!?
Но если «вечность» оставить в покое, «Опыты» делают дело нужное. Доказательство — то раздражение, которое они возбуждают у людей, без всякого права и приглашения забравшихся в литературу. Я уверен, что рано или поздно это будет признано.
2) Годитесь ли Вы в редакторы?
Ответить следовало бы коротко: да, годитесь.
В пояснение ответа скажу, что Вы дали журналу тон и лицо. Это не значит, что я во всем с Вами согласен. У нас были с Вами пререкания (например, о Цветаевой) и, наверно, еще будут. Но с Вами как редактором не было и не будет срывов в пошлость, в мелочность, безвкусие, провинциализм и т. д. Это очень важно и очень ценно. «Опыты» сейчас — оазис в пустыне или почти. Есть «Нов<ый> Журнал», но там совсем другие задачи, и линия «Опытов» с ихней не совпадает.
3) Кем Вас можно было бы заменить?
Не надо заменять. А если бы была необходимость — не знаю кем.
4) Со-редактор?
Наполеон говорил, что предпочитает, чтобы армией командовал один плохой генерал, чем два хороших. (А Вы и генерал хороший.)
Ульянова я не знаю лично. По статьям, он человек умный и даровитый, но чуть-чуть — «il n’est pas de la maison»[316], как говорил Л. де Лилль <так!> о Сюлли Прюдоме. Что-то сегодня меня тянет к цитатам.
5) Согласен ли давать статьи в каждый №?
Едва ли это нужно. Говорю это честно и искренне, — не думайте, что ломаюсь!
Но постараюсь исполнить Ваше желание,
6) Согласен ли помочь советами?
Конечно, всегда, с большой охотой.
Вот все.
У Вас, по-видимому, какой-то кризис, если понадобились эти вопросы. От души желаю, чтобы все разрешилось к лучшему.
Как-то неловко произносить громкие слова: Россия, культура, будущее и т. д., — но, право, все мы у этих понятий в долгу и когда-нибудь нам они счет предъявят. Не поддавайтесь же случайному приступу меланхолии и сомнениям в себе. Крепко жму руку.
Ваш Г. Адамович
56
29/ХI-<19>56 Manchester
Дорогой Юрий Павлович
При сем письмо с ответами по пунктам. Вы пишете, что хотите показать его издательнице: я с тем расчетом и писал, сохранив небрежный эпистолярный склад, но пустив под занавес и конец слезу о нашей общей ответственности перед матушкой-Родиной.
Если будет результат, буду очень рад. Но все, что я написал, я думаю в самом деле> Варшавский в со-редакторах (если непременно нужно) — лучше Ульянова, но Ульянов будет работать и «пламенеть» (как мне кажется), а Варшавский будет спать и на Вас махать руками. Я его очень люблю, но скорей именно за крайнюю анти-деловитость.
Биска не получил[317]. Флотта <так!> я немножко знаю по Парижу[318]. Насколько помню — «ниже нуля»[319]. Должен по секрету признаться, что и я их обожаемого Рильке не очень люблю, но об этом долго писать.
До свидания. Держите меня, пожалуйста, в курсе дел с «Опытами». Напоминаю о корректуре — если можно! А если нельзя, так не надо — но будьте другом, проверьте все сами, а то корректоры замечают запятые и пропускают чепуху явную.
Ваш Г.А.
57
25/I-<19>57 <Манчестер>
Дорогой Юрий Павлович
На днях вернулся в Манчестер и вчера получил Ваше письмо (о выходе «Опытов»). Я уже не помню, писал ли я Вам к Новому Году — с поздравлениями и пожеланиями. Если нет, простите. Я всегда забываю, кто кому писал последний.
«Опыты» надеюсь вскоре получить. Но писать о них в «Н<овом> Р<усском> Слове»? Посудите сами, удобно ли это? Аронсон взбеленится и будет прав. М<ожет> б<ыть>, когда он напишет, я найду повод написать о чем-нибудь в дополнение или даже в возражение. Но пусть сначала появится его отзыв[320].
309
Михаил Михайлович Карпович (1888–1959) — историк, главный редактор «Нового журнала». О какой писательнице идет речь, непонятно. Не исключено, что о той же Н.В. Кодрянской, которая не печаталась в «Новом журнале» с 1948 по 1958, или Н.А. Вольской, энергично пристраивавшей свою прозу и просившей Адамовича о протекции (см.: Эпизод сорокапятилетней дружбы-вражды. С. 432–433).
312
Имеется в виду пассаж из «Заметок на полях» В.Ф.Маркова, где говорилось: «Глава о Чернышевском в “Даре” Набокова — роскошь! Пусть это несправедливо, но все заждались хорошей оплеухи “общественной России”» (Оп. 1956. № 6. С.65). Отметим, что эта реплика вызвала негодование не только у сторонников Кусковой. Так, М.Л.Кантор писал Иваску 15 июня 1956: «Марков меня разочаровал, а отчасти даже возмутил: его выходка по адресу Кусковой неприлична совершенно, а восторги по поводу “хорошей оплеухи” общественной России достойны русской газетки, выходящей в Буэнос-Айресе. <…> (Мне кажется, что редакция в следующем № должна была бы как-нибудь отмежеваться-от выходок Маркова: Вы, без сомнения, найдете для этого форму)» (Amherst. Box 1. F.51; письмо ошибочно находится среди писем И.А.Карузо). Ср. также мнение М.В.Вишняка (Письма Терапиано. С.292). Более подробно вся история воспроизведена в публ.: «…Мир на почетных условиях…»: Переписка В.Ф.Маркова с М.В.Вишняком. 1954–1959 / Публ. О.Коростелева и Ж.Шерона // Диаспора. Т.1. Париж; СПб., 2001. С. 557–584.
313
Седьмой номер «Опытов» в «Новом русском слове» рецензировал Г. Аронсон, Адамович в обсуждение не вступал.
315
Письмо предназначалось для М.С.Цетлиной (см. также следующее письмо) и было ей переслано Иваском. 10 декабря издательница отвечала Иваску: «Спасибо за письма гг. Адамовича и Вейдле — интересно и ободряюще», а 13 декабря повторила: «Письма гг. Вейдле и Адамовича очень нам благоприятны и одобрительны» (Amherst. Box 7. F.13).
317
Речь идет о переводах Биска из Рильке. 1 ноября Цетлина писала Иваску: «Я была бы счастлива, если бы Вы согласились напечатать от 8 до 15 переводов из Рильке, сделанных А.А.Биском, нигде не напечатанные и, по-моему, исключительно талантливые и близкие по духу к стилю Рильке. Если Вы пока в принципе согласны, я Вам пошлю, чтобы Вы выбрали из много большего количества его переводов. Он этим летом очень много работал и перевел большое количество стихов Рильке» (Amherst. Box 7. F.13). О дальнейшей судьбе этих переводов см. ниже.
318
Вероятно, имеется в виду поэт А.П.Флота, с конца 1950-х до середины 1960-х время от времени печатавшийся в журнале «Возрождение».
319
Название статьи В.Ф. Ходасевича, посвященной поэзии графоманов и дилетантов (опубл.: Возрождение. 1936. 23 января; перепеч.: Ходасевич В. Колеблемый треножник. М., 1990. С. 597–603).
320
В рецензии на седьмую книгу «Опытов» Г. Аронсон писал:
Идейное замыкание в кругу ограниченных тем и разработка этих тем в одном стремящемся к единству и целостности направлении, привело к тому, что в подборе материала и сотрудников «Опыты» попадают в плен к кружковщине или клану. Не берусь судить, является ли это умышленной данью направлению или результатом «самотека». <…> Любопытно при этом подчеркнуть, что о Г.Адамовиче пишут почти все. <…> Роль Георгия Адамовича в «Опытах» в известном смысле особая; с ним не столько соглашаются, сколько, отталкиваясь от его высказываний, определяют таким путем свои воззрения.
(НРС. 1957. 3 февраля; перепеч.: Там же. 10 февраля)
Судя по всему, именно второй из приведенных пассажей заставил Адамовича отказаться вступать с Аронсоном в полемику.