Экспедитор Валерий Максимович Казачук должен был доставить из заготовочной столовой продукты на одну из «точек». Продукты погрузили, шоферу выписали путевку, а экспедитору — накладную. Казачук, посмотрев документы, вернул их.
— Тут надо кое-что исправить, — сказал он. — Мясо везем в тушах, а в накладной оно значится как разделанное.
— Тебе какая разница?
— То есть как? Цена ж ему разная.
Казачука не послушали. Он пошел к директору и там произнес слово «очковтирательство».
— Ну, вот что, — ответил Моисеенков, — не твоего это ума дело. Ты вези, брат, свой груз и сдавай.
— Да как же, Андрей Максимович?
— А вот так. Есть указание, — директор многозначительно показал большим пальцем куда-то вверх и назад.
— Понял?
Экспедитор понять ничего не понял, но распоряжение выполнил. Потом подобные вещи стали повторяться. Это директору столовой было нужно, чтобы «дать план». Казачук написал обо всем куда следует. Назначили комиссию. Все подтвердилось, и директору столовой объявили выговор.
— Ну, подожди же у меня, — сказал директор.
Через некоторое время экспедитор Казачук был уволен. Он обратился в местный комитет. Всю эту историю разобрали, обсудили и предложили восстановить Казачука на работе — без профсоюзного органа нельзя уволить человека. Директор не противился. Вообще он вел себя по отношению к своему «недругу» вполне корректно. А строптивый экспедитор на одном из партийных собраний вновь открыто заявил о махинациях, которые совершаются в столовой. Он никак не мог уразуметь «высших интересов», на которые ссылался директор.
Прошло еще некоторое время, и Казачука вновь уволили с работы. На сей раз с согласия месткома. Причина — сокращение штатов. Между прочим, никакие штаты в то время не сокращались, но приказ именно так формулировал причину увольнения — по п. «а» ст. 47 КЗоТ. Нет, теперь Моисеенков не самоуправствовал. Наоборот, он будто бы и не причастен был к увольнению. Он только заботился о сокращении штатов, о высших государственных интересах. Фамилию кандидата на увольнение назвал местком.
Это точно. Только член месткома заявил на следствии:
— Мне лично директор говорил, что уволить надо Казачука…
Обычный трудовой конфликт? Так откуда следствие, спросите вы. Оно началось, ибо народный суд Дзержинского района восстановил Казачука на работе, постановил взыскать в его пользу деньги за вынужденный прогул с директора, а прокуратура возбудила против Моисеенкова уголовное дело. За грубое нарушение прав гражданина, за попытку зажать критику, за самоуправство. В обвинительном заключении это выглядело так:
«За незаконное увольнение из личных побуждений».
Вообще-то говоря, не только обвиняемый был не согласен с выводами следователя, но и некоторые другие тоже. Не то, чтобы они отрицали вину Моисеенкова. «Виноват, конечно. Никому не позволено нарушать законодательство о труде. И критику уважать надо. Что и говорить — самоуправство. За это следует взгреть, кто ж спорит. Но, чтобы уголовное дело заводить, — это, знаете ли…»
У нас, между прочим, сложилось как-то так, что некоторые статьи уголовного кодекса оказались забытыми, что ли. Формально-то они действуют. А вот на практике много ли осуждено махровых волокитчиков? Таких, о которых столь жестко и гневно говорил Владимир Ильич, требуя уголовного наказания? Нет, днем с огнем не сыщешь. Статья же соответствующая «действует».
А правомерна ли такая терпимость? Можно ли прощать бюрократа, который не одному человеку причинил неприятности. Или вот эта самая статья уголовного кодекса, по которой судили Моисеенкова. Она тоже почти не действует. Между тем преступление, совершенное директором столовой, — одно из самых нетерпимых должностных преступлений.
Согласен, схватить за руку такого преступника бывает нелегко. Кто-то почему-то не понравился подобному самоуправцу, но он ведь его просто так не уволит. Нет, он даже похвалит человека, скажем, за критику. Давай, брат, не стесняйся. Критику я люблю. А потом — «сокращение штатов». Да еще издевка: «Есть указание аппарат совершенствовать. Газеты, небось, читаешь?» Писал же Моисеенков в Московский городской суд, жалуясь на то, что с него взыскали 60 руб. за вынужденный прогул уволенного:
«Решение народного суда считают противоречащим интересам государства (!)».
В арсенале зажимщика критики средств немало: это и липовое сокращение штатов, и «по собственному желанию», и пара выговоров неугодному сотруднику, и перевод на такую должность, с которой «критикан» явно не справится. Очень трудно, согласитесь, бывает поймать такого. И право же, молодцы товарищи из прокуратуры Дзержинского района Москвы, что «изловили-таки» злостного нарушителя советского трудового законодательства и отдали его под суд.