— А как же ужин? Я проголодалась. Ты не голоден? Давай найдём итальянский ресторан?
Его ошибка была в том, что снова согласился. Поиск годного итальянского ресторана занял ещё полтора часа. Но это не самое страшное. Раскрыв меню, я три часа выбирала блюдо, меняла решение раз пять, ибо неожиданно обнаруживала ингредиент, который не подходит моим вкусовым потребностям. Протяжный вздох Бернардо возвещал о нервном напряжении. Я чувствовала, что делаю всё правильно.
Весь ужин мы ели, не проронив ни слова.
Ни слова! Ни словечка! Бернардо так устал, что не хотел разговаривать. А я тем более. Но не от усталости.
Когда-то в далеком детстве, — мне было лет двенадцать тогда, — мальчики любили приставать к девочкам. Они трогали их за коленки, а те пищали, извивались или просто били их. Для тех мальчиков наши девичьи коленки были запретным плодом, который очень хотелось попробовать. Их привлекало именно то, что девочки не разрешали подступиться к своим коленкам. И вот однажды я позволила мальчику погладить свою коленку. Произошло чудо! Он тут же потерял ко мне интерес. Почему? Да потому, что я разрешила то, что обычно нельзя. Мальчик успокоился и отстал.
В случае с Бернардо произошло то же самое. Пока я сопротивлялась, была интересна. Сегодня он получил желаемое и успокоился. Прибыв на виллу, Бернардо довёл меня до дома, пожелал хорошего вечера и ушёл к себе. И никаких приставаний.
Проснувшись утром, я думала о том, что меня ждёт теперь. Как сложатся дальнейшие события?
В спальню зашла Розалия.
— Найджела, Беркер хочет с тобой поговорить. Он здесь, в гостиной. Говорит, что если ты не выйдешь, он сам к тебе зайдёт. Кажется, он зол.
67
Если Беркер пришёл в дом женщин, значит, всё плохо.
С минуту я просто ходила вперёд-назад, от окна к противоположной стене и обратно. Что ему скажу? Нет, как он собирается со мной разговаривать, когда в доме, кроме меня, есть любопытные женщины? Может, просто прогнать? От собственной жестокости сжималось сердце. Я зажмурилась и подавила крик. Беркер — человек, которого я люблю. И я поступлю с ним нечестно.
Розалия вернулась.
— Он ждёт.
— Знаю.
— И?
— Думаю.
Розалия закрыла дверь и подошла ко мне.
— Послушай, Найджела, о ваших отношениях здесь все знают давно. Нечего придуряться. Одного не могу понять: что за игры ты ведёшь? Ты всерьёз уезжала с Бернардо в центр?
Я вылупилась на неё и, кажется, не моргала.
— Розалия, скажи, если я тебе всё расскажу, ты дашь мне нормальный совет? Ты взрослый человек, имеешь опыт, а я… я в ловушке. Меня используют, приходится извиваться, чтобы не получить раны. Честно? Я очень устала, но сдаваться не собираюсь. Хочу найти правильный путь.
— Э… ну, давай я попробую понять тебя.
— Замечательно! — подпрыгнув на месте, воскликнула я и посмотрела на дверь. — Тогда выпроводи Беркера. Скажи, что я в ванной. Или сплю. Или ещё что-нибудь придумай. Только не говори, что болею! А то примчится.
Устало вздохнув, Розалия вышла. Через десять минут вернулась с подносом. Она умудрилась за короткое время приготовить нам чай.
— Он ушёл?
— Да. Я сказала, что ты не хочешь его видеть.
— Что? — я раскрыла рот.
— Это честно. По крайней мере он ушёл, не устроив допрос.
Вздохнув, я села и уставилась в окно. Розалия выдвинула маленький столик из угла на середину и поместила на него поднос. Я видела, как её длинные пальцы обвились вокруг металлической ручки чайничка, затем услышала звук льющегося горячего напитка. До носа дошёл запах, в котором угадывались нотки мелиссы. Ясно. Розалия точно знала, какой чай нужен, чтобы успокоить мои нервы. Основное действие мелиссы — выраженный седативный эффект. Мама пила такой чай при бессоннице или стрессах. А у меня к тому же ещё и повышенная тревожность.
Я взяла кружку и поднесла к носу, чтобы вдохнуть аромат этой чудесной травы.
— Спасибо, Розалия. Успокоиться мне просто необходимо.
— Люблю чай из мелиссы, — сказала она, отпивая глоток. — Нам, женщинам в возрасте, приходится следить не только за нервами. А мелисса выводит из организма токсины и шлаки.
— Теперь понятно, почему в сорок лет ты такая стройная.
Скромно усмехнувшись, она склонила голову на бок, но продолжала смотреть на свои руки, орудующие посудой. Её веки были покрыты металлическими тенями серого цвета. Глаза чуть вытянуты с помощью стрелок. Волосы скрывал довольно объёмный тюрбан. И, к своему стыду, я не помнила, видела ли хоть раз её волосы.
Розалия во время съёмок не раз жаловалась жюри, что чувствует себя одинокой среди нас. А не потому ли, что все мы видели в ней женщину, умудрённую жизнью? Она прожила дольше и знала больше. С ней никто не хотел спорить. С одной стороны, её уважали. С другой — боялись. И вот я думала, а стоило ли сторониться этой женщины?