Он лёг рядом, вытягиваясь вдоль моего тела, и опёрся на локоть, позволяя своему взгляду скользить по обнажённой коже.
Тело неприятно зудело. Хотелось раствориться в воздухе или малодушно закрыть глаза, стараясь избавиться от режущего смущения. Надеюсь, ратенмарец не слышал, как отчаянно набирало обороты сердце.
Кажется, он решил начать экзекуцию. Его палец, грубый и неприятный, коснулся ключицы, провёл вдоль выступающей косточки, нырнул в углубление у основания шеи, заставив меня вздрогнуть, и отправился дальше к плечу.
Я сглотнула, напряжённо вытаращась в потолок.
Альрон проделал путь обратно, всё так же едва касаясь моей кожи, и когда указательный палец почти вернулся на исходную, соскользнул, снова послав по телу едва уловимую судорогу. Выбрал новое направление, устремляясь к моей груди.
Неожиданно его ладонь накрыла один из холмиков, заставив сердце споткнуться, и так же неожиданно прикосновение исчезло. Но я слишком рано позволила себе выдохнуть - розовая горошина соска оказалась зажата между его пальцами. Он слегка надавил и в горле, помимо воли, зародилось странное урчание. Я подавила вздох почти мгновенно, но всё же не полностью.
Я напрасно ожидала едкий комментарий, его не последовало. Вместо этого ратенмарец обмазал кончики пальцев в собственной слюне и снова огладил напряжённый сосок.
Мне было наплевать, что он слышит, как отчаянно я тяну воздух, заставляя грудь часто вздыматься. Пусть будет лучше так, чем я ещё раз позволю выдать собственные ощущения, за которые я испытывала жгучий стыд. Щеки горели, а ран Альрон не останавливался, неторопливо выводя узоры на моём животе.
Казалось, что кровь, сжигавшая лицо, неотступно тянется за жесткими пальцами, оставляя огненный след и чертя невидимую дорожку. Низ живота мучило истомой, но я не позволяла себе шелохнуться, продолжая метаться взглядом по пустому потолку и часто дышать.
Палец опустился гораздо ниже пояса и ратенмарец позволил себе коснуться запретного места. Скользнул ещё ниже, затронув краешек плоти, чуть выпиравший из складок кожи.
Я до боли закусила губу.
Он снова отправил свои пальцы в рот и вернулся к новой цели.
Растирал и пощипывал кожицу, заставляя меня плотнее сводить ноги. Живот крутило всё сильнее, ноги выворачивало, но я держалась, не давая себе двинуться. Казалось, стоит мне сделать это, стоит вдохнуть поглубже или позволить мышцам расслабиться - всего один раз, всего на мгновенье, чтобы ноги перестало отчаянно тянуть судорогой - и случится нечто страшное.
Но всё решили за меня.
Ратенмарец наконец отмер и переместился, зависнув надо мной.
Склонившись, он поцеловал мою ключицу и стал медленно двигаться той же тропой, что и палец ранее, заставляя меня ожидать каждого следующего этапа в немом отчаяньи.
Вот язык прошёлся по соску и на нежной плоти сжатого комочка я почувствовала зубы. Капитан не причинил боли, оттянув плоть и снова огладив языком. От натужной работы сердца тянуло в груди, а он продолжал изучать моё тело губами.
Всё ниже и ниже.
Мелкая дрожь уже не оставляла меня ни на мгновенье. Я ощущала, что пламя, терзавшее щеки и живот, захватило всё тело и держит в томительной осаде. В предвкушении чего-то большего.
Язык мазнул между складочек совсем слегка, но меня пробрало так, словно часть обшивки разом вынесло в открытый космос.
Его рука скользнула между моих колен и развела ноги в стороны. Внизу звонко хлюпнуло, отчаянно сводя и пылая огнём. И когда я ощутила касание, я не сомневалась, что именно это было.
Как бы я себя ни ненавидела, как бы ни презирала, но в этот разрывающий внутренности кун мне хотелось большего.
И ратенмарец дал мне это, легко отыскав целомудренную тропу, и уже в следующее мгновенье я почувствовала, как внушительных размеров естество проталкивается внутрь.
Сердце ударило глуше, я задохнулась. Изнутри вспыхнула боль, заставившая меня заскулить, а ратенмареца резко толкнуться до конца. Я вскрикнула. Он держал мои ноги широко разведёнными и не двигался. Поймав несколько вздохов, я в растерянности перевела взгляд на ран Альрона.
Он молчал. Потемневшие глаза уставились прямо на меня, его грудь вздымалась чаще.
Не знаю, как долго длился этот взгляд, но ратенмарец неожиданно скользнул назад, а затем ударился бёдрами об меня, заставляя откинуться обратно и больше не смотреть.
Смотреть не было сил. Не было сил поднять веки, ощущая, как каменный стержень мучает мои внутренности, вбиваясь до основания раз за разом.
Я наслаждалась каждым новым ударом, каждым всполохом запретного огня, подаренного ненавистным врагом, о смерти которого я была готова молить круги напролёт. Но как же блаженно выкручивало тело в чужих руках, с каким удовольствием я позволяла насаживать себя до конца...
Не помню, как меня толкнуло к краю пропасти и я полетела вниз.
Вниз. Словно камень.
Ратенмарец выплеснулся в меня, позволяя чувствовать, как бьётся наружу семя, окропляя мою потерянную невинность.
Я ещё не могла мыслить здраво, но прекрасно ощущала всё, что происходит вокруг. Чувствовала вес обмякшего тела капитана на себе. Его губы раскрылись, обнажая зубы, и он закусил моё плечо, обдавая кожу сбитым дыханием. Тяжесть его тела вдавливала меня в матрас, позволяя слышать, как бьётся сердце. Самое чёрное сердце во всех известных мне мирах.
Мы снова оказались в бездне вдвоём. Снова будто на равных. На миг я позабыла о том, что со мной ратенмарец - убийца, мутант, сумасшедший.
Он превратился в обыкновенного мужчину, с которым я при других обстоятельствах получила бы удовольствие без стойкой оскомины стыда и презрения к самой себе. Это могло бы случиться там, в другой жизни.
Миг растаял, словно и не было, и время снова пустило свой ход. Я отодвинула мысли ещё на несколько ут, словно поставив саму себя в режим ожидания - ожидания, когда ратенмарец поднимется и я смогу уйти. Ран Альрон оказался больше и тяжелее, чем мне казалось, глядя на простой чёрный костюм, скрывающий безупречное тело.
Дыхание ратенмарца выровнялось, он отстранился, перекатившись на спину, и глухо велел:
- Ты можешь идти.
Я поднялась, неловко натянула вещи, чувствуя, как мокро между ног и как сочится вниз по коже влага. И ушла.
Глава девятая
ШАГ ЗА ШАГОМ
Вопреки собственным ожиданиям, я не рухнула как подкошенная в пределах личной клетки, сотрясаясь от рыданий и жалости к самой себе. Вместо этого я отправилась в кабину гигиенических процедур и стала оттирать себя до скрипа кожи.