О бане Белов говорил много и красочно. Отсюда следовало: она для него была не обычным атрибутом деревенской жизни, а заманчивым приглашением к душевному, откровенному разговору и очередному приезду в гости.
Чем можно удивить человека в городе? Небоскребами? Музеем? Рестораном? А что цепляет за душу человека в деревне? Чистая природа да жаркая баня! Вот Василий Иванович всех и покорял «чистилищем души и тела».
Каким помощником в творчестве явилась баня, однажды Белов признался писателю Федору Абрамову: «Я каждое время года баней меряю. То есть все через баню: и осень, и зиму, и весну, и лето. Стоит мне только представить, как я выхожу из бани, и я с особенной силой, прямо-таки физически начинаю чувствовать и запах травы, и запах земли, и запах дождя и воды. И небо, и снег вижу иначе… Я, между прочим, так всегда и делаю, когда пишу пейзаж или человека: воображаю себя вышедшим из бани, и тогда сразу спадает с вещей вся пыль и короста повседневности».
Поэт Анатолий Передреев, гостивший, как и мы, в Тимонихе, отметил главную достопримечательность писательской усадьбы отдельным весомым стихотворением «Баня Белова». Его стоит привести полностью, хотя оно объемно, но полно раскрывает как думы и помыслы гостей, так и атмосферу, царившую в деревне.
1
В нелучшем совсем состоянье своемЯ ехал к Белову в родительский дом.
Он сам торопился, Василий Белов,Под свой деревенский, единственный кров.
И гнал свой «уазик» с ухваткой крестьянскойСначала – по гладкой, а дальше – по тряской.
Везли мы с собой не гостинцы, а хлеб…И ехали с нами Володя и Глеб.
Володя, в свой край нараспашку влюбленный,И Глеб присмиревший, с душой затаенной…
В начале пути им попалась столовка,Где жалко себя и за друга неловко.
Каких-то печальных откушали щейИ двинулись дальше дорогой своей…
И вот предо мною зеленый просторВеличье свое бесконечно простер.
Стояли леса, как недвижные рати,В закатном застывшие северном злате.
Сияли поля далеко и прозрачно…Но было душе неуютно и мрачно.
Бескрайние эти, великие далиМне душу безмолвьем своим угнетали.
Я видел, как дол расстилался за долом,Какой-то сплошной тишиной заколдован.
И реки пустынные – Кубена… Сить…Здесь некому вроде и рыбу ловить.
Среди их привольно катящихся волнХоть чья бы лодчонка, хоть чей-нибудь челн!..
Густела в полях вечереющих мгла.И странные нам попадались дома.
Они величаво из мглы возникали,Как будто их ставили здесь великаны.
Наверное, ставили их на века —Такая во всем ощущалась рука.
Такое надежное крепище бревен…Но облик их был и печален, и темен.
Ни света из окон, ни дыма из труб,Безмолвен был каждый покинутый сруб.
И мрачно они средь полей возвышались.Куда же хозяева их подевались?!
Но каждый об этом угрюмо молчит.И молча мы едем в глубокой ночи…
Но вот наконец нас хозяин привезВ деревню свою под сиянием звезд.
2
По-черному топится баня Белова,Но пахнет березово, дышит сосново.
На вид она, может быть, и неказиста,Зато в ней светло, и уютно, и чисто.
Когда в ее недрах всколышется жар,Она обретает целительный дар.
Она забирает и тело, и душу,Все недуги их извлекает наружу.
Любую усталость, любой твой кошмарВбирает в себя обжигающий пар.
И, весь разомлев, ты паришь невесомо,Забыв, что творится и в мире, и дома…
И с пышущей полки встаешь, обнажен,Как будто бы заново в мире рожден.
Как будто бы весь начинаешься снова…По-черному топится баня Белова.
3
И светлая взору предстала деревня,Живая деревня в краю этом древнем.
Из сказки забытой, казалось, возникЕе отуманенный временем лик.
Темнели на избах высоких узоры,И окна синели, как жителей взоры.
Распахнутый миру – входи на порог! —Под небом пустынным жилой островок.
Казалось, один он остался на светеЗатем лишь, чтоб путника в мире приветить.
Хоть много чего сохранить не смогла,Но душу деревня еще сберегла.
Наверно, вовеки она не иссякнет,Раз вынесла столько погибели всякой.