Хороший дознаватель всегда найдёт, чем заняться на пользу делу. Раз уж я здесь…
— Где похоронили мать Мэмору?
Дождевая вода с навеса стекала Асами на лоб. Одна капля попала женщине в глаз. Асами моргнула, отползла назад. Она хотела пригласить меня зайти в дом, под крышу, но не осмелилась. Ничего, зонт меня вполне устраивал. Широно встал в углу двора и по своему обыкновению замер. Я его уже различал без помех; наверное, привыкаю.
— На кладбище, господин.
— Понятно, что не в реке. На каком? Где?
— На Санъюри. Тут недалеко.
Почему кладбищам дают поэтические названия? Журавлиный Клин, к примеру. Или Санъюри — Три Лилии. Надо будет у настоятеля Иссэна спросить.
— Недалеко? Это хорошо. Покажешь мне её могилу.
Она затряслась, как в приступе лихорадки:
— Господин, я…
— Тебе нужно присмотреть за коптильней?
— Да, господин! Простите, господин!
Оказывается, гнева мужа — или свекрови в его теле — она всё-таки боится больше, чем меня. Недоглядит за тофу — гнев не заставит себя ждать.
— Это надолго?
— Нет, господин! Тофу почти готов.
— Я подожду. Ты помнишь, где похоронили Котонэ? Сможешь найти её могилу?
— Да, господин!
И решилась с самоубийственной отвагой:
— Может быть, вам лучше подождать в доме? Я быстро!
В дом я входить не стал. Поднялся на веранду, сложил зонт. Асами заглянула под крышку, уверилась, что тофу прокоптился в меру — и принялась выкладывать плотные благоухающие брикеты цвета старого меда на широкую доску. Насколько я знаю, после копчения тофу требуется остыть. Если кладбище и правда рядом — успеем обернуться туда-обратно. А там, глядишь, и Мэмору объявится.
Краем глаза я уловил движение рядом. Маленький Арэта тоже перебрался на веранду — и устроился рядом со мной, деловито сжимая в одном кулачке огрызок лепёшки, а в другом — давешнюю куклу.
Вот, кстати, и проверим.
— Ты дашь мне свою куклу, Арэта?
— Берите!
Мальчик с готовностью протянул мне деревяшку, завёрнутую в грубую ткань. На миг я растерялся: не ожидал, что он так легко отдаст своё сокровище. При ближайшем рассмотрении это оказался кусок древесного корня, лишь отдалённо напоминающий человечка. Там, где у куклы предполагалась голова, были неумело выковыряны три углубления: глаза и рот. Небось, сам Арэта и потрудился. Правый глаз получился больше левого. Во рту застряла сухая хлебная крошка.
Из одежды на кукле была ветхая тряпочка.
Я покосился на мальчишку. Нет, он не следил за мной с нетерпением. Не ждал, приплясывая, когда же ему вернут вожделенную куклу. Каори вела себя иначе: «Вы принесли мою куклу?!»
И ещё:
«Носилась с ней, под одежду прятала. Не тронь, не попроси — сразу в рёв».
— Ты сам её сделал?
— Ага!
— Отлично получилось. Ты не против, если я заберу твою куклу? Я хочу показать её одному мудрому человеку. Он такими вещами очень интересуется. Я потом верну, не сомневайся!
— Да берите насовсем! — беззаботно махнул рукой Арэта, явно кому-то подражая. — Она всё равно не ест. Я себе другую бабушку сделаю. Лучше!
— Спасибо. А тебе разве не жалко?
— Жалко, — Арэта насупился, потер кулачком замурзанную щёку. — Бабушку жалко. Холодная, не ест…
— Бабушку — это понятно. А куклу?
— Чего её жалеть? Я таких сколько угодно наделаю! Берите.
Неловко вышло. Надо бы подарить что-нибудь мальчику в ответ, жаль, ничего подходящего с собой нет. Я-то думал, он в куклу обеими руками вцепится, а он: «Берите насовсем…»
Уже понимая, что в деревяшке нет ничего особенного, что вся связь с делом о кукле-талисмане пошла прахом, я бережно спрятал куклу в рукав кимоно. Показывать её святому Иссэну, как я поначалу собирался, не было никакого смысла. Но не менять же на ходу собственное решение? Вернуть подарок мальчику? Это было бы оскорбительно для него и унизительно для меня.
— …Господин! Я закончила. Идёмте, я вас отведу.
И сыну:
— Сиди дома, Арэта, со двора никуда не выходи. Понял меня?
— Да, мама.
В углу двора ожил Широно, заставив Асами охнуть от неожиданности.
3
Не по закону!
Когда мы подошли к кладбищу, с лилиями стало всё ясно.
Три Лилии? Тридцать три, триста тридцать три… В весеннюю слякотную теплынь на кладбище выпал снег. Белый траурный цвет был здесь более чем уместен. Мне казалось, что для лилий ещё рановато, но тут они цвели вовсю. Густой сладковатый аромат с прячущимися в нём бальзамическими нотками мешался с запахами дождя и сырой земли. Эта смесь ударяла в голову не хуже крепкого саке.