Утром мы выехали из лесу на шоссе. Было слышно, как слева и справа, кажется, уже на этой стороне Днепра, неразборчиво бухала артиллерия. Мы свернули на проселки и, руководствуясь картой, поехали по наезженным колеям от деревни к деревне. Дорога была скверная, бензин плохой, «пикап» чихал и портился. Мы продували подачу, ехали очень медленно, но все-таки понемножку приближались к Чаусам. Женщина, у которой мы на перекрестке стали спрашивать дорогу, сказала нам, что «вот туточка проехали на мотоциклах немцы».
— Куда?
— А вон туда, откуда вы едете. Только вы слева выехали, а они вправо поехали. А утром другие вон по той дороге ехали. — Она показала на восток.
То, что она сказала, было похоже на правду, особенно если учесть все происходившее в прошлую ночь. Но нам за вчерашний день так надоели все эти разговоры о немецких десантах, мотоциклистах, парашютистах, танкетках, что мы не обратили внимания на слова женщины. Мотоциклисты так мотоциклисты. Встретимся — значит, не повезло.
Сидя рядом с Боровковым в кабине «пикапа», я все время следил за дорогой и за поворотами. Вдруг неожиданно для себя я заснул, а когда так же вдруг проснулся — может быть, я проспал всего несколько минут, — оказалось, что мы свернули не налево, куда нам надо было по карте, а направо и уткнулись во взорванный мост через какую-то речку. Я со зла сказал Боровкову несколько «теплых слов», но не дальше как через двадцать минут выяснилось, что именно эта задержка и тот круг, который мы сделали из-за его ошибки, нас и спасли.
Мы развернулись, проехали обратно до поворота на другой проселок, который должен был вывести нас, судя по карте, на большак, соединявший Могилев и Чаусы. По этому большаку до Чаус оставалось бы уже всего километров двенадцать. Так по крайней мере показывала карта.
Проскочили маленькую деревеньку и стали подниматься по косогору. За косогором проселок выходил на большак. Еще поднимаясь, я заметил, что справа, вдали, на большаке видны густые клубы пыли. Это было похоже на колонну машин или танков. Я сказал Трошкину, что, по-моему, там идет что-то вроде танков. Он тоже поглядел в ту сторону.
— Нет, это так, ветер пыль завивает.
Завивает так завивает. У нас у всех еще не выветрилась тогда глупая привычка — из боязни, чтобы тебя не сочли трусом, отказываться от споров на такие темы.
Боровков газанул, мы перевалили через бугор и выскочили к большаку. Как раз в эту минуту я сидел, уткнувшись в карту, проверяя, сколько осталось нам ехать до Чаус, а когда поднял глаза, то увидел, что по дороге, к которой мы выехали, в ста метрах от нас по направлению от Могилева к Чаусам идут четыре немецких танка.
Боровков тормознул, и мы все молча, не выскакивая из машины, смотрели на то, как проходят мимо нас эти танки. То ли им не было дела до нас, то ли они в этой пылище нас не заметили, но они проскочили мимо нас совсем близко на полном ходу. Через минуту было видно только пыль, клубами крутившуюся за ними.
Мы вылезли из «пикапа», и у нас началась мало подходившая к обстановке дискуссия, куда и как ехать: выжидать здесь, попробовать проехать на Чаусы какой-нибудь другой дорогой или возвращаться в Могилев? Было даже предложено ехать по большаку, вслед за танками, потому что они, может быть, все-таки не немецкие, а наши. Танки были совершенно очевидно немецкие, но их присутствие здесь, около штаба армии, все еще не укладывалось в сознании. Дискуссия, наверно, продолжалась бы еще долго, если бы я, заметив вдалеке, со стороны Могилева, новые клубы пыли на дороге, вдруг неожиданно для себя не заорал, что я тут старший по званию, приказываю сесть в машину, развернуться и ехать. Мы развернулись, отъехали с километр до деревеньки и поставили машину за дом. Трошкин полез на крышу наблюдать за дорогой, а мы остались внизу. Через несколько минут он крикнул нам сверху, что по дороге из Могилева на Чаусы прошли еще четыре танка.
На проселке, по которому мы только что проехали, показалась женщина. Она шла со стороны большака — должно быть, мы не заметили ее, когда обгоняли. Мы остановили ее, и она сказала нам, что еще раньше по большаку прошло много танков.
— А сколько?
— А кто их знает. Около дюжины. Что же нам делать-то, родные? Что же делать-то? — спрашивала нас женщина.
Но мы сами готовы были обратиться к ней с тем же вопросом. Подъехала полуторка. В ней было пять человек красноармейцев и какой-то артиллерийский капитан, ехавший в Чаусы к начальнику артиллерии армии. Мы остановили полуторку и рассказали капитану о танках. Дальше решили ехать вместе, двумя машинами, и, разложив пятисотку, стали смотреть, какая еще есть дорога на Чаусы, кроме того большака, по которому только что прошли танки. Впереди двинулся грузовик, как более проходимая машина, позади — «пикап». Карта была моя, и я сел в кабину грузовика, а капитан перелез в кузов.