Было видно, как впереди дымятся днепропетровские заводы, огромные махины со стоявшими над ними облаками дыма. Не прошло и десяти дней после этого, как мы, отходя, взорвали их.61 Какое-то проклятье почти со всеми приднепровскими городами от Могилева и до Херсона! Почти все они или целиком, или главной своей частью, как Днепропетровск, расположены на том, правом, на западном берегу.
Мы проехали мимо вокзала, вокруг которого толпились тысячи людей. Чувствовалось нервозное настроение. У магазинчика с надписью «Галантерея и дорожные вещи» стояла очередь. Наверно, здесь покупали чемоданы и рюкзаки.
Солнца не было, но в городе было душно и пыльно. Чтобы выяснить, где штаб фронта, мы поехали к коменданту города. А может быть, это был не комендант, а начальник гарнизона, не помню. Но хорошо помню небольшой серый дом на одной из центральных улиц с бульваром. Оставив машину у подъезда, мы поднялись на второй этаж, и дальше произошла следующая сцена. Большой кабинет с большим венецианским окном, большой стол. За ним сидит пожилой полный комбриг. Он встает к нам из-за стола навстречу, пожимает руки, просит предъявить документы, я вынимаю удостоверение, даю ему в руки. Вдруг он бросает удостоверение на стол, выбегает из-за стола и, крикнув: «За мной!» — выскакивает из комнаты.
В ту секунду, когда он бросил на стол мое удостоверение, за окном послышался знакомый страшный свист. А когда комбриг выскочил из-за стола, бомба уже разорвалась где-то неподалеку. Мы выскочили вслед за комбригом во двор и залезли в щель, перекрытую одним накатом бревен. Простояв вместе с нами там несколько минут и отдышавшись, комбриг сказал:
— Это они здесь первый раз днем. А ночью уже два раза побывали.
В городе раздалось еще несколько взрывов, но теперь уже далеких. Потом все стихло. Мы вернулись в кабинет комбрига, он прочел наши бумаги и сказал, что, по его сведениям, штаб фронта находится в Запорожье.
— Хорошая ли туда дорога? — спросили мы.
Он замялся на несколько секунд, потом сказал:
— Смотря как ехать. Если левобережьем — плохая, но зато… — Он снова замялся. — А если правобережьем, то прекрасное шоссе, но я не могу поручиться… В общем, решайте сами, как хотите.
Кажется, он намекал на то, что ехать правобережьем не стоит, потому что немцы где-то близко к Днепру!62 Мы сели в машину и, прежде чем двигаться, втроем, с Демьяновым, обсудили положение. Если сейчас опять выбираться на левобережье через мост, то там сейчас, наверно, все уже так забито сельскохозяйственными машинами, тракторами и беженцами, что нам придется тащиться до ночи. А по хорошему правобережному шоссе мы, наверно, доберемся до Запорожья часа за полтора. Что касается немцев и риска, то, несмотря на недомолвки комбрига, у нас не укладывалось в голове, что немцы уже здесь, около Днепра. Я этому в тот день не поверил и правильно сделал.
Мы свернули к выезду на Запорожское шоссе. У больницы выгружали из полуторок раненных во время бомбежки. Серия бомб, разорвавшихся на бульваре вблизи комендатуры, кажется, никого не убила и не ранила. Но вторая разорвалась как раз на вокзальной площади. Я вспомнил, какую толпу мы только что видели там, и понял, в какую страшную мясорубку попали там люди.
Мы выехали из Днепропетровска и за час с небольшим по великолепному шоссе проскочили почти до самого Запорожья. Оставалось повернуть, сделать несколько километров до моста через Днепр — и мы в Запорожье. Но эти несколько последних километров мы ехали больше пяти часов. Шоссе, подходившее к мосту, было совершенно разворочено.
По сторонам шоссе был песок, тоже развороченный гусеницами тракторов. Казалось, что тут вообще невозможно проехать. С запада на восток к мосту двигались беженцы, шли колонны тракторов и колонны комбайнов, машины грузовые и легковые, телеги с наваленным на них эвакуированным имуществом и какой-то рухлядью, непонятно зачем в последнюю минуту взятыми с собой вещами. Кругом машин — целое море телег. Люди ехали уже издалека. Лошади были заморенные — тех, которые падали, оттаскивали в сторону от дороги, и они издыхали там. Телеги и машины — все смешалось и почти не двигалось. Люди шумели, волновались, кричали, не хотели давать друг другу дорогу. Все хотели скорей перебраться на ту сторону Днепра.