— Ты снова собираешься на Землю? Правда? — почему-то он удивился.
— Почему нет? Ты против?
— Разумеется, нет, — поспешил заверить меня Беллами. — Просто ты… ты всегда так мечтала вернуться сюда. Передумала?
— У нас есть рабочий корабль. Я смогу летать сюда, если будет нужно. Но оставаться не хочу. Слишком душно и тесно. Нет ни автомобилей, ни вертолётов. И даже ничего не взорвёшь. Скукота.
Он усмехнулся.
— Значит, хочешь быть в гуще событий?
— Хочу быть там, где буду действительно полезна. Я… — внутри застыл ком из робости и волнения. Я всё же договорила: — Я бы хотела принять то твоё предложение, если оно ещё в силе.
Кивнув, Беллами снова притянул меня к себе. Его руки кольцом обвили мою талию, и я слегка развернулась, придвинулась ближе, прижалась спиной к его тёплой груди, вздохнула с облегчением и едва не зажмурилась от удовольствия. Обмякла в крепких объятиях, которые убаюкивали после всех ужасов последних месяцев. Неужели это всё? Неужели всё правда закончилось? В это так сильно хотелось верить. Мы сидели в молчании, и, слишком уставшие от войн, отказывались воевать ещё и друг с другом. Раны, потери, горькие воспоминания — они все болели внутри, не переставая. Но рядом с правильным человеком в этой муке находилось утешение. Смирение. Исцеление.
Вид за окном завораживал. В повисшей тишине мы засмотрелись туда вместе. С видимой стороны планеты менялось время суток: по поверхности медленно ползла полукруглая линия светораздела, сменяя ночь днём. Солнечные лучи постепенно очерчивали огромные белые спирали циклонов, сгустки облаков, светилась бескрайная синь океанов. В неё врезались неровные края материков, будто нарисованные каким-то могучим, но непоседливым ребёнком. Атмосфера сияла ярко-голубым. Я видела это зрелище уже тысячи раз и всё равно не могла насмотреться. Особенно сейчас, когда знала не понаслышке, какое оно там внизу всё живописное и красивое. С такой высоты континенты выглядели просто скучными кусками земли. Такими мне они и представлялись после катастрофы, пустыми и безжизненными. А теперь я вспоминала леса, горы, реки, озёра. Совсем другой мир, который я всегда мечтала увидеть.
Его губы коснулись моего виска. От невесомого поцелуя сбилось дыхание, а от того, как он переплёл наши пальцы, вместо нежности внутри всколыхнулось что-то другое. Что-то, заставившее задрожать. Невыносимо сладкое. Быстро расползшееся под кожей колючими мурашками.
— Знаешь… Я с детства мечтал увидеть звёзды, планеты, спутники, бесконечный космос. Хотел увидеть то, что могли видеть наши предки. Мне казалось, это было бы невообразимо. С тех пор, как я встретил тебя, я поверил даже, что это может быть реально. И вот я здесь. Смотрю на Землю с орбиты. Первый со всей планеты за триста лет. И знаешь, что мне кажется самым невообразимым?
Каждая гармоника его голоса отдавалась внутри приятной дрожью. Затаив дыхание, я ждала продолжения. Даже не представляла, о чём он говорил. О станции? Своём исцелении? Прекрасной Земле? О нашей общей победе?
Беллами кратко вздохнул. Снова коснулся губами моих волос.
— Ты, — сказал полушёпотом. — Ты кажешься. Я сижу в самом невероятном месте в жизни и всё равно не могу перестать думать, что люблю тебя.
Внутри всё будто оборвалось и перевернулось, защекотали ликованием бабочки. В ушах эхом зашумело: люблю, люблю, люблю тебя. Боги, он… он правда это сказал? Я отстранилась, развернулась, столько всего хотела сказать, но голос не слушался.
— Нет. Ничего не говори, — покачал головой Беллами. Обхватил ладонью моё лицо, прислонился лбом к моему лбу. Все чувства снова рассыпались внутри ослепляющим снопом искр. — Я знаю, что всё сложно. Так что пусть это останется без ответа.
— Я всё же хочу сказать… — мой тон сорвался на отрывистый шёпот.
— Что? — выдохнул он также едва слышно.
— Я тебя тоже.
Стоило это произнести — сердце забилось где-то в горле. От волнения, от его взгляда, от того, как мы застыли, будто оба не могли поверить в то, что сказали и услышали. Ласково погладив мою скулу, Беллами скользнул пальцами к затылку, зарылся в волосы, словно желая притянуть меня ближе и одновременно не решаясь разрушить этот миг.
— Вот теперь я почти уверен, что это сон.
— Тогда я не хочу просыпаться, — тихо ответила я и потянулась к нему.
Наши губы, наконец, соприкоснулись, встретившись на середине пути. Прежние искры обратились пламенем, которое иссушало и переполняло одновременно. Мир вертелся ярким калейдоскопом, пока, рвано дыша, мы снова не поймали взгляды друг друга. Так рядом. Так близко. Но этого казалось недостаточно. Его глаза прямо напротив моих казались совсем чёрными, в них сверкало что-то такое, от чего я захлебнулась внезапной мыслью, что хотела не только целовать его. Я хотела чего-то большего, хотела то, о чём просит тело, когда мурашки пробегали вдоль позвоночника от его прикосновений, хотела раствориться в этой жаркой истоме целиком. Хотела чувствовать его кожу своей кожей. Хотела тот же сводящий мышцы сладкой судорогой экстаз. Хотела его. Хотела быть его. Такое желание всегда казалось мне стыдным и чуждым. Но сейчас я впервые думала о нём не как о чём-то неправильном и грязном. Я думала о нём как о способе выразить тот огромный ком из любви, нежности и нетерпения у себя внутри.
Казалось, между нами не осталось ни миллиметра, когда мы сплелись в новом нетерпеливом поцелуе. Мои ноги обвили его корпус, пальцы запутались в кучерявой шевелюре. Наши языки соприкоснулись в лихорадочной ласке, и жар устремился по телу вниз, стекая к пояснице, будто раскалённая плазма. От этого всегда захватывало дух. Трепетало тело.
— Можно? — прошептал он прямо в губы, коснувшись застёжек моего комбинезона.
О чём именно он спрашивал, я не знала. Сказать вслух, что можно всё, не решилась, внезапно оробев. Только положила свои ладони на его и вместе с ними потянула замок вниз. Его ловкие пальцы сразу пробрались внутрь, обжигая касаниями. Теперь всё остальное казалось неуместным, комбинезон раздражал, я хотела прикосновений вот так, везде, без чего-то лишнего. Расстёгнутая ткань поползла вниз, стоило передёрнуть плечами. Я стряхнула один рукав, второй стащил Беллами, проскользив ладонью вниз по моей руке, пока мы снова целовались. Всё сползло до пояса, на мне осталась лишь тонкая обтягивающая майка, которая совсем ничего не скрывала, и следом за мыслью об этом пришла удушающая неловкость.
Я не дала ей всё испортить. Прежде я уже позволяла Беллами прикасаться ко мне… везде. Сейчас мне хотелось этого даже больше, чем прежде. Внизу живота пылала приятная зудящая тяжесть, его ответное желание невозможно было не почувствовать, и оно меня не пугало. Поддавшись какому-то первобытному инстинкту глубоко внутри, я поёрзала, вжалась в него ещё плотнее. В ответ на моё бессознательное движение всё его тело напряглось. Из моей груди в ответ вырвался тихий исступлённый стон — я и не подозревала, что могла издавать такие звуки.
Эта дикая внутренняя жажда предала мне решимости: я тоже хотела чувствовать его кожу без надоедливой пижамной рубашки, хотела стянуть её и касаться губами, проводить руками по напрягшимся мышцам и терять голову от электрических разрядов, бегущих сквозь пальцы. Чтобы не начать думать о том, что творю, я правда потянула ткань в стороны. Крохотные заклёпки легко расстёгивались с тихими щелчками одна за одной, и, наконец, мои ладони легли на его обнажённую грудь, разводя рубашку в стороны, скользнули вниз, к твёрдому рельефу пресса. Видеть украдкой, ощущать сквозь одежду и трогать вот так — это были такие болезненно разные вещи, словно чёрно-белое кино и сама жизнь со всеми её красками.
— Кларк, — хрипло произнёс он. От того, как это прозвучало, всё внутри скрутилось в нетерпеливом предвкушении. — Не то, чтобы я против, но когда ты вот так… касаешься и… что именно ты хочешь сделать?
— Не знаю, но… — я запнулась.
— Что? Скажи.
— Будь со мной, — прошептала едва слышно. — По-настоящему.
Стоило сказать это вслух — и всё исчезло. Все правила, все запреты, все доводы рассудка, вся неловкость, всё. Только волны жара расползлись прямо под кожей за считанные доли мгновения, когда я поймала его взгляд. В нём горело то же невидимое пламя, которое жгло изнутри и меня, в нём сплелись обожание, страсть, нетерпение, с которыми он потянул меня к себе, с которыми поцеловал жадно, исступлённо, влажно, глубоко до мурашек. Снова жадно соприкоснулись наши языки. Его пальцы поддели кромку майки, пробрались под неё вверх, его ладонь накрыла мою грудь, и от удовольствия я совершенно бесстыдно застонала прямо в поцелуй.