Мысль покончить с собой, чтобы земляне точно не смогли ничего узнать, промелькнула в голове лишь на миг и тут же исчезла. У меня хватило бы духу, но никакого смысла не было ни во внезапной смерти, ни в моём побеге. Они знали, где находится наш лагерь, и то, что туда ещё не направились другие их отряды, можно было считать удачей. Нас учили рукопашному бою, учили самозащите, но всё это не шло ни в какое сравнение с силой, ловкостью и боевым опытом землян. Ребята точно не выстояли бы даже против сотни воинов с гончими, не говоря уже о большем количестве. Что помешает землянам захватить сразу всех и задать интересующие вопросы? Или… Зачистить лагерь до основания. Значит, врать им нельзя — нам всем конец, если поймут. Правду говорить… значит, поставить под угрозу не только экспедицию, но и весь «Ковчег». А молчать они не дадут. Ни за что. Из вариантов оставалось только пытаться выведать как можно больше и думать, думать, думать. Как-то вывернуть ложь так, чтобы земляне приняли её за чистую монету. Выиграть время для офицеров, чтобы успели восстановить связь со станцией, а там Советники должны были что-то подсказать. Точно должны! Иначе мы все пропали.
Пейзаж вокруг действительно заинтересовал, когда вдалеке показалась длинная стена, уходящая прочь так далеко, сколько хватает зрения. Не слишком высокая, в полтора человеческих роста, но сложенная крепко и устойчиво. Грубо обработанные камни были прямоугольными или близкими к тому, их держал вместе застывший бетон. Крепкие железные ворота открыли часовые на привратных башнях ещё когда мы были в нескольких сотнях метров от стены. Они приветственно махали отрядам и, кажется, искренне радовались возвращению своих. Воины салютовали им в ответ и даже тихонько свистели, махая. Стоило псине вбежать в проём ворот, она тут же сбросила меня со спины на землю и понеслась к навесу, где стала жадно глотать воду из железной ёмкости. Я выругалась, потирая ушибленное место, а затем услышала фырканье и ржание, перетаптывание, похожее на шаги. Внутри всё сжалось. Зверюги! Но никто больше не реагировал, воины отдыхали, развалившись на траве у стены, командиры похвалялись перед часовыми своим уловом — мной.
— Что это за шум? Я слышала животных! Хищники рядом? — я тут же взволнованно спросила у Октавии.
Она пару секунд озадаченно смотрела на меня, а затем рассмеялась. Махнула в сторону навеса, рядом с которым устроились псы, и покивала головой, всё ещё улыбаясь до ушей. Присмотревшись, под навесом я заметила силуэты достаточно крупных животных, закрытых в загоне, и сопоставила их с картинками лошадей, каких видела на учебном планшете на «Ковчеге». Я представляла их себе на порядок меньше и с удивлением разглядывала длинные ноги, массивный корпус и вытянутые морды с широко посаженными глазами-бусинками и торчащими гривами.
— Мы внутри первого кольца городских стен. Оно самое большое. Самое ненадёжное в смысле обороны от врагов, но от случайно забредших хищников здорово спасает. Здесь у нас пасётся скот, здесь же находятся поля, которые кормят город зерном и бобами. Пришлось потратить много сил и времени на эту стену, но иначе было нельзя. Хищники разоряли пастбища и не щадили ни фермеров, ни животных. Мы редко берём лошадей в пустоши. У нас их не очень много, а они бесценны для кучи разных дел. А здесь им безопасно. До самого города уже поедешь верхом не на гончей, а на лошади, — подмигнула она.
Я скорее испугалась, чем обрадовалась.
— А на гончей можно? — спросила я, вызвав новую волну звонкого смеха.
— Псы останутся здесь. Их работа — сторожить предместья города и предупреждать дозорных о приближении хищников. Часто разведчики берут их с собой, но большую часть времени гончие проводят здесь, — Октавия объясняла мне всё, будто маленькому ребёнку.
— И длинное это кольцо стен?
— Не знаю точной длины, — пожала плечами воительница, — но скорее всего очень, раз нужно прокормить целый город тем урожаем, что растёт внутри.
Строение, в котором мы устроили привал, было уже не деревянным, как лесная хижина, а каменным, построенным на совесть. Видимо, тут жили дозорные на воротах, а отряды останавливались, чтобы перевести дух.
— Что-то горцы к нам совсем зачастили, — посмеивались часовые. — Второй чужак за месяц. Даже не чужак, а чужачка!
— Оказывается, у них и женщины есть. Сами были в шоке, — вторили ему в отрядах.
— Красотка! Может, оставите её нам? А то на этих стенах скука смертная!
Повисла пауза. Я дрожащими руками поднесла кружку с водой к губам. Он же обещал!
— Она моя женщина, — спокойно заявил Беллами.
Я поперхнулась и закашлялась. Что? Что он только что сказал? Горестный вздох пронёсся по рядам и тут же затих. Неужели они так легко смирятся с поражением? Но никто не спорил, все вернулись к привычным перешучиваниям и болтовне. А Беллами снова смотрел на меня своим ничего не выражающим взглядом, возможно, пытался найти на моём лице облегчение или счастье. Я побледнела ещё больше. На всякий случай.
Настойчивые просьбы посадить меня к Октавии полностью игнорировались. Мне пришлось садиться на его лошадь, ведь перед всеми я теперь «его женщина», чтоб его за ногу! Я с опаской приблизилась к чёрному коню с белой продольной полосой на морде, он иногда всхрапывал и переминался с ноги на ногу, будто ему не терпелось тронуться в путь.
— Ты первая, — обрадовал Беллами. — Хватаешься за луку седла, ставишь ногу в стремя и отталкиваешься от земли, а я тебя подсажу. Давай помогу.
В подтверждение слов его руки потянулись к моей талии. Я почти подавилась возмущённым вздохом и отшатнулась. Кровь прилила к щекам. Что этот гад себе позволял?
— Не смейте, — предупредила я, хмурясь. — Я сама.
— Знаешь, для первого раза это не очень хорошая идея.
— Я. Сама, — процедила я снова.
Со снисходительной усмешкой Беллами кивнул и опустил руки, но не отошёл ни на шаг. Наверняка назло. Лошадь всхрапнула, переступив с ноги на ногу, и этим заставила меня в ужасе вздрогнуть. Но я не отступила. Почти кожей чувствовала насмешливый взгляд командира. Проглотив непрошенный испуг, я схватилась за упряжь крепче, приподняла ногу. Наступив в стремя, оттолкнулась от земли — и пошатнулась. Не удержалась, когда оно внезапно качнулось вперёд. Позорно потеряла равновесие, от неожиданности выпустила упряжь из рук и теперь пыталась схватиться за что угодно. Но рука соскользнула только на гладкую кожу седла, и я полетела вниз, уже представляя, как шлёпнулась бы на потеху всем.
Я рухнула прямиком в руки Беллами, издав удивлённый вскрик. Он каким-то чудом поймал меня и удержал вертикально, обхватив за плечи. Я повернула голову вбок. Встретилась с ним испуганным взглядом. Его лицо было слишком близко, ближе, чем какого-либо ещё мужчины когда-либо, и от этого моё сердце забилось ещё испуганней. Вместо того, чтобы возмутиться, я застыла, ошарашено разглядывая его.