— Нас шестьдесят. В остальной части «Ковчега» живёт десять тысяч. Протокол регламентирует подобные ситуации весьма однозначно, — она избегала смотреть мне в глаза, и по дрожи в голосе я понял, почему. — Поначалу на Земле я не могла спокойно относиться к огню, потому что здесь пожар — четвёртая категория опасности из пяти возможных. Хуже только отказ системы жизнеобеспечения и системы стабилизации орбиты.
— Как к принятию решений допустили штуковину, которую легко взломать?
— Такого прежде не случалось. Никогда. Рейес пыталась взломать это всё пять лет — и не смогла. А уж ей талантов не занимать. С системой «Маунт Уэзэр», как ты помнишь, она справилась чуть больше чем за полторы недели.
— Тут же есть корабль, нет? Можно улететь на Землю?
— По пути сюда он столкнулся с облаком космического мусора. Гравитация разгоняет обломки до бешеных скоростей, а теплозащита весьма хрупкая для бешено несущихся мелких кусков металла.
— А как вы долетели? — нахмурился я.
— Мы были уже близко к станции. Эта часть геокороны называется ближнекосмическим вакуумом и заполнена очень разряженными газами. Трения нет, нагревания тоже. Поэтому опасности нарушение теплоизоляции не представляло. Изоляционные ячейки пока не успели нормально подлатать. И… Входа в нижние слои атмосферы он не выдержит.
— А если перелететь в другую часть станции?
— Нельзя. Вирус. Больше свободных секторов у нас нет. И для этого нужен главный компьютер.
— Чёрт. Как удобно. Ты не думаешь, что всё это затеял…
— Думаю, — перебила она. — Только об этом я и думаю. Больше некому. Он явно искал слабые места «Ковчега» задолго до того, как мы улетели на Землю. Иначе это не объяснить.
— Что он хочет?
— Не представляю. Должно быть, после гибели сына он совсем поехал крышей, если решился на подобное. Государственная измена — единственное преступление, которое по Протоколу карается смертью.
Я встал, с трудом впихивая руки в тесные рукава комбинезона. По росту он подошёл, но в плечах оказался маловат. Молния едва не зажевала футболку при попытке застегнуть его на груди. Пришлось сдаться на полпути.
— Похоже, наш типичный крой не по тебе, — Кларк улыбнулась, быстро скользя пальцами по неприятно натянутой ткани, впивающейся в кожу. — Ты отрастил на этой своей Земле слишком много мышц. Не подумай, что я жалуюсь… Просто это не совсем по дресс-коду.
— В пустоши ходить — не кнопки тыкать, — хмыкнул я. Взглянул на золотистые нашивки у неё на груди и плечах. На моём комбинезоне таких не было. — А чего это у тебя есть эти штуки, а у меня нет?
— Это значит, что я офицер. Чем больше значков, тем выше должность. У меня один. У тебя ноль. В общем, теперь я твой босс. Привыкай. И веди себя хорошо, кадет. Я — очень строгий начальник, — заулыбалась она.
— Вот как, — я вздохнул притворно печально. — Жаль всех твоих подчинённых. Хорошо, что со мной всё не так.
— Это ещё с чего? — Кларк склонила голову вбок, шутливо вскинув брови.
— Как с чего? У нас же особые отношения, босс. Ну, вот эти, когда он, она, постель и…
— Ты просто ужасен, — не дала закончить мне она, очаровательно смущаясь и изо всех сил стараясь этого не выдать. — Именно поэтому с тебя буду спрашивать больше остальных.
— Вот так вот, значит? А ещё говорила, что любишь.
— Увы! Мне не повезло. Любовь зла.
— Воистину. Всей душой тебе сочувствую.
— Спасибо, — Кларк снова улыбнулась. — Быть такой счастливой почти невыносимо.
Усмехнувшись, я притянул её к себе. Обнял, уткнулся носом в макушку. Ещё на несколько мгновений. Ещё совсем на немного перед возвращением в нашу обычную реальность, до краёв заполненную проблемами и опасностями. Такая нежная. Смелая. Потрясающая. Моя. Точно моя — никуда её не отпущу.
Сигнализация снова пискнула, напоминая о себе. Я вздохнул.
— Кажется, нам пора.
— Да, я… Я рассказывала о нас маме. О моих чувствах. Она в курсе. Но все остальные…
— Я понял. Без проблем.
Для человека, очнувшегося после безнадёжных ранений, полёта на орбиту и клинической смерти, я чувствовал себя на удивление прекрасно. Даже, наверное, лучше, чем до всего этого. Готов был хоть сейчас снова биться или нестись сквозь леса долгие мили. Каждая клеточка резонировала жизненной силой. Голова шла кругом разве что аллегорически — когда я разглядывал великолепно лаконичные в своей технологичности коридоры орбитальной станции. Кларк быстро шла на полшага впереди меня, сосредоточенная и напряжённая. Вовремя подносила свой пропуск ко всем датчикам и иногда останавливалась только на краткий миг для того, чтобы приложить руку к сканеру при переходе между разными блоками. Я едва не сворачивал шею, разглядывая оживающие картинками и сообщениями панели на стене от одного только нашего приближения. Начинал понимать, что чувствовала Кларк, оказавшись на Земле. Смятение. Растерянность. Беспомощность. Без неё я бы потерялся здесь в два счёта. Как можно было вообще тут ориентироваться, когда каждый следующий коридор — полная копия предыдущего? Хотя, наверное, она в своё время то же самое думала про бескрайние леса.
В командном пункте было шумно. Во вместительном зале почти все пространство заполнили экраны, панели и их элементы управления. Небесные расселись группами, по экранам бегали строки текста, на некоторые вывели, похоже, виртуальную схему сектора. Рядом выводилась информация со всевозможных датчиков в реальном времени. На наше появление почти никто не обратил внимания: всех поглотили бесконечный код и нетривиальная задача. Мрачные выражения их лиц не обнадёживали. Периодические тихие переругивания не внушали оптимизм.
Дюжина более взрослых ковчеговцев расположилась в самом центре. Они полукругом обступили сидящего в кресле серьёзного мужчину с редкой проседью в тёмных волосах. Его тёмно-синий комбинезон сразу привлекал внимание своим насыщенным цветом. Семь значков на груди в виде золотистых нашивок. Определённо, Канцлер. Ещё девятеро были в голубой форме, оттенком ближе к цвету неба. Советники? Шесть значков я мог трактовать только так. Двое удостоились только разных оттенков серого, с одним и двумя значками соответственно. Завидев наше приближение, Кейн встал, выровнявшись по-военному строго.
— Офицер Рейес сообщила, что вы пришли в себя. Рад видеть вас в добром здравии, командир Блейк.
— Господин канцлер, — я максимально учтиво качнул головой. Пожал протянутую им руку. — Спешу выразить признательность за спасение моей жизни. Я у вас в долгу.
— Пожалуй, что так. Только не у меня, — он слегка улыбнулся, но эта улыбка не коснулась глаз. Выглядела скорее механической. — А у неё. Знакомьтесь, советница Эбигейл, глава медицинского отделения и ваш лечащий врач, лучший из всех, кого мог предложить «Ковчег».
Кларк тяжело вздохнула, когда её мать сделала шаг вперёд после представления Канцлера. Видимо, прежде вмешиваться в беседу той не позволял Протокол. Теперь же советница смерила меня суровым взглядом, будто пыталась рассмотреть насквозь. Может, я бы поёжился от её цепкого взгляда, но уже удостаивался такого от её дочери сотни раз и даже привык. Теперь он провоцировал только лёгкую усмешку, с какой я встречал всё хорошо знакомое и родное. Нужно было добавить только капельку учтивости и очерования.
— Здравствуйте. Рад знакомству, советница.
— Рада видеть вас в добром здравии, — кивнула та, ничуть не смягчаясь.
— Я очень благодарен вам за всё, что вы сделали, — поспешил уверить её я.
— Без проблем. Надеюсь, моя дочь не пожалеет, что так за вас просила.
— Это была сделка?
— Это было одолжение, — отрезала она так, что стало очевидно: одолжение это было сделано не Кларк, а мне.
— Мама! — недовольно бросила Небесная. — Оставь это. Прошу.
— Командир Блейк, офицер Гриффин уже успела всё вам разъяснить? — встрял в беседу канцлер.
Игнорировать его было бы невежливо, потому я кивнул.
— Я был бы рад, если бы мы смогли обсудить всё в менее напряжённой обстановке.
— Сэр! Извините, сэр, — заголосил один из ребят за компьютерными панелями. — У нас входящий вызов с главного компьютера, господин канцлер!