— Это безумие, — возмутилась я. — В вашей бесконечной войне нет никакого смысла. Это прекрасный повод объединиться, а не продолжать войну.
— Ты думаешь, земляне поселили тебя сюда, чтобы только подружиться, а? — в его голосе вдруг зазвучала сталь. — Они изучают тебя. Хотят понять, что ты знаешь, чтобы потом использовать твои знания. Все ваши знания использовать для того, чтобы уничтожить нас, Кларк. Они же поголовно мечтают о «Маунт Уэзэр». Там безопасное убежище, лаборатории, техника, антибиотики, компьютеры, да всё, чего нет у них! Однажды они поставят вам ультиматум: либо помогайте захватить бункер, либо умрите. И что тогда ты выберешь? А?
— Поэтому ты решил помочь мне сделать этот выбор, — мрачно заключила я. — Решил опередить их с ультиматумом, да, Аарон?
— У меня вообще нет никакого выбора, так что твоё положение я счёл бы за благодать, — без намёка на чувство вины ответил он.
И что я должна была со всем этим делать?
С информацией от Аарона необходимость вернуться в наш лагерь возросла в сотни раз. Я не имела права в одиночку принимать решения о союзах и давать обещания от лица всей экспедиции — это полностью противоречило Протоколу.
— Ты пойдёшь со мной в наш лагерь?
— Твои люди настолько тебе не доверяют? — иронично осведомился он.
И перспектива того, что до этого нам ещё нужно сбежать, его совершенно не смущала. Ну, конечно, не у него внутри тикал обратный отсчёт.
— На самом деле, твоё появление выглядело бы на порядок эффектнее.
— Твоё в бункере тоже, Кларк. Возможно, там бы тебя даже могли вылечить в качестве залога наших добрососедских отношений.
— Нет. Мне это не нужно, — сразу же отмела предложение я. — Но сбежать я тебе помогу. Это будет моим залогом.
Поход в бункер в одиночку слишком напоминал ловушку. А если я и вылечусь одна, все из Сотни сочтут меня предательницей. И будут абсолютно правы.
В свете масляной лампы я рассматривала свои зарисовки. После наших прогулок с Беллами я зарисовывала город квартал за кварталом, нанося на бумагу извилистые проулки и широкие улицы. Дополняла их тем, что запомнила во время приезда в город. В итоге немного жёлтые листы при правильной компоновке из случайных каракуль превращались в настоящую карту. При побеге нужно было каким-то образом пересечь все три кольца стен, и если между вторым и третьим кольцом всегда кипела жизнь, то пробраться за самое первое казалось крайне сложной задачей. Скорее всего, выйти будет немного проще, чем войти — вряд ли было много безумцев, стремящихся к хищникам. Но почти все из землян безошибочно признают во мне чужачку. А уж если со мной будет Аарон, и кто-то обнаружит нашу пропажу раньше времени…
Но земляне были даже слишком, запредельно самонадеянны. Я попросила у них бумагу и чернила, а они никогда не пересчитывали листы. Не обыскивали мою комнату, хотя я прятала свою карту не настолько талантливо, чтобы её невозможно было найти. Не задумывались, что я стану что-то утаивать — ведь смысл мне был? Не следили за мной в медицинском крыле и в подобии лабораторий, что у них получилось соорудить. Не трудились осмотреть карманы и обыскать, не припрятала ли я чего в их порой чрезмерно свободной одежде. Они, видимо, не понимали, зачем. Что способна сделать одна девчонка без оружия и друзей в их многотысячном городе, кроме как подчиняться и жить, дозировано выдавая им тайны технологий забытого будущего?
Но на стороне девчонки были все достижения науки и техники двадцать второго века. И это было не так уж и мало, как могло бы показаться на первый взгляд. У них была наполовину заполненная таблица Менделеева, будто её писал двоечник пятого года обучения, когда у меня в голове она хранилась в деталях вплоть до атомной массы и валентности каждого элемента. У них на производствах был оксид железа и алюминиевый порошок, безобидные по отдельности. А у меня — знание, что при наличии магниевой стружки в нужной пропорции эти два ингредиента превращаются в адское пламя, которое в принципе невозможно потушить. Пламя, которое с лёгкостью режет сталь, титан и чугун при температуре свыше двух тысяч градусов. Дверь моей темницы не казалась больше такой же неприступной, а земляне — такими уж умными.
И чем больше я записывала свои знания, тем больше думала, что земляне никогда и не думали отпускать меня обратно. В лучшем случае они собирались вытащить максимально много до тех пор, как меня погубит вирус, и на этом все, ведь лекарства у них не было. Возможно, действительно собирались заставить участвовать в этой дурацкой войне за бункер на абсолютно неправильной стороне, кто знал? Именно поэтому в своих записях для них я ограничивалась только медицинским справочником болезней и лекарственных средств, а также краткими знаниями в селекции, в какой я и вполовину не знала столько, сколько в медицине. Рассказать им про термитную смесь, которую я собиралась использовать при побеге — подписать смертный приговор и нам, и горцам. При достаточном количестве и качестве ингредиентов этой штуки могут не выдержать даже стены бункера, пережившего ядерный апокалипсис.
Анье нравилось беседовать со мной — так мне подумалось по её многоразовым визитам. Отвечать ей так же дерзко, как и Беллами, у меня редко хватало смелости, она всем своим видом излучала спокойную уверенность и мудрость. Потому чаще всего я успевала прикусить язык до тех пор, как говорила что-то необдуманное. Но не в этот раз, наэлектризованная беспокойством и переживаниями.
— Я хотела бы рассказать обо всём, что увидела здесь, своим людям.
Я решила хотя бы попытаться уговорить их на это, но Анья только усмехнулась:
— Что именно ты хотела бы им поведать, Кларк?
— Что новая земная цивилизация превзошла все мои ожидания, — честно ответила я. — Но нам по-прежнему нужно лекарство или хотя бы какое-то средство, которое не позволит умереть раньше времени.
— И это всё? Больше ничего?
Я отрывисто вздохнула. Разумеется. И правда надеялись, что я вытащу хоть что-то из горца и сразу же расскажу. Нет уж. Чёрта с два.
— Я уже говорила, что у нас нет намерений с вами воевать. И вы прекрасно знаете, где найти наш лагерь. Если не хотите отпускать, то позвольте хотя бы поговорить. Каждая секунда стоит жизней!
— Я понимаю. Но здесь, к сожалению, не могу оспаривать решения командира Густуса. В таких вопросах последнее слово за ним. Увы, он непреклонен, — сказала она мягко. — Впрочем, не расстраивайся. Беллами придёт к тебе после обеда.
— Что? Зачем? — тут же напряглась я.
— Ты не рада? Вы так и не подружились? Жаль. Тогда скажу ему, чтобы больше тебя не беспокоил.
Сердце будто подскочило к горлу. С одной стороны, это ли не то, чего я так хотела? Больше его не видеть? Не думать? Не вспоминать? Это было бы отлично. Просто замечательно. Но с другой… какое Анье вообще было дело до того, подружились мы или нет? Вряд ли это был просто праздный интерес. Беллами ведь подчинялся Густусу. И при этом почему-то слушался не только его. Её тоже. Значило ли это, что он и прежде приходил по её просьбам? Неужели они что-то задумали? Что-то, связанное со мной? Что?
Вдруг, отказавшись пережить немного стыда и отвращения, снова оказавшись с командиром лицом к лицу, я позорно упущу билет отсюда?
— Нет-нет, — возразила я излишне поспешно. — Я… просто не ожидала. Мы не виделись уже около недели. Здорово, что он наконец нашёл время.
— О, — выдала она в ответ многозначительное. — В таком случае, полагаю, сегодня отличная погода для тренировок.
Тренировок? Я недоуменно нахмурилась, но спросить не успела. Анья уже сменила тему, возвращаясь к вопросам о «Ковчеге». А Беллами потом действительно пришёл, как она и обещала. Снова повёл меня куда-то по уже знакомым городским улицам в полном молчании. Его лицо ничего не выражало, а я размышляла с мстительной иронией: каково ему тут плясать под её дудку? В лесах укладывал зверей одной меткой стрелой, а здесь — шестёрка главы совета и не более того. Наверное, это было весьма унизительно. Даже смешно для того, кто прежде строил из себя важного и грозного командира.