– Рю, а расскажи о себе? – вдруг попросил Коршун.
– У тебя закурить есть? – спросил тот в ответ. Старался не глядеть в сторону долговца – боялся его присутствия.
– Нет. Я бросил. Зажигалка только есть.
– А у меня сигарет и нет. Но…как-то надо бы закурить, не находишь?
Коршун не ответил, и тишина натянулась струной.
И Рю преодолел страх и обернулся к нему. Долговец не нападал.
– Ну так что? Сколько, например, тебе лет? – спросил Коршун, когда тишина стала совсем уж невыносимой.
– Я взрослый мальчик уже. Двадцать один исполнился.
– А кем ты работал? На Кордоне говорили, ты от строителей отбился?
– Ну, это был временный приработок. А так я мент, – улыбнулся криво, – я думал, ты в курсе.
– Значит, и правда мусор? А какой конкретно? – ухватил его вдруг за ремень некрепко.
– Шестерка товарища полковника, – признался Рю и посмотрел на его руки. Сглотнул, постаравшись скрыть дрожь, и закрыл глаза.
– Секретарь? – чуть потянул его на себя.
– И не только, – засмеялся тихо, безуспешно пытаясь подавить волнение и страх.
Коршун осклабился так, будто все понимал, губы расплылись в широкой ухмылке, обнажив крепкие зубы. Притянул Рю вдруг резко к себе, придавил к груди ладонью, припечатав между лопаток. Зашарил по его груди, пытаясь стиснуть. Рю смолчал. Его взволновал неожиданный порыв, кровь застучала бешено. Сильный, крепкий, как гранит, долговец, лапал его, не позволяя вырваться, проводит от груди вниз, стискивая яйца.
– Эй, – вздрогнул Рю, попытался избавиться от жаркого морока, уперся ему в плечи, – боюсь тебя разочаровать, но я мужик.
Коршун посмотрел ему в глаза внимательно, светлый взгляд был холодным и испытующим.
– Правда, мужик, – мягко сказал Рю, стараясь не разбесить долговца, чтоб шею не свернул, – убери руки от яиц.
Коршун, странное дело, послушался. Убрал руку медленно, передвинул выше и крепко стиснул его чуть повыше поясницы.
– А кроме секретаря ты кто? Мокрых дел мастер?
– Ну да, всякое по мелочи. Мокруха, бляди… – вежливо улыбнулся он, размышляя, как так отделаться, чтоб уйти целым и живым.
– Ммм. А сам как? Никак? Не спишь со своим начальником? – Коршун, кажется, и не собирался его выпускать.
– Я ведь сказал, – фыркнул чуть раздраженно, – что я мужик.
– Ну вдруг у тебя начальник – баба? Откуда мне знать? Ты так загадочно выражаешься.
– Товарищ полковник не может быть бабой.
– А физически? – ухмыльнулся.
– И физически тоже, – выдохнул, потом положил ладонь ему на бок, провел осторожно, ощупывая края раны, – тебе лечиться не надо?
– Мне – нет. А бронежилету не помешало бы. Завтра сдам его в ремонт.
– Тебя не задело? – выдохнул, все еще держа руку на его груди
– Не до крови. Там синяки, должно быть, остались, – Коршун не договорил, потянул его на себя рывком, впился в губы, целуя властно и всерьез, царапая колючей щетиной. И, не позволив опомниться, стиснул его пальцы своими, быстро поволок его к одному из товарных вагонов. Затолкал в один из них, но обернулся, почуяв взгляд в спину.
Раздраженно зашипев, он вышел наружу, наткнулся на Димку, который стоял, крепко стискивая кулаки.
– Куда это ты его?! – выдохнул Димка, пылающий пламенным гневом. Попытался обойти Коршуна, но бесполезно было – долговец встал на пути.
– Тебя не ебет, куда.
– Ебет! – возразил Димка, – а ну выпусти его!
– Не твое дело, – зашипел Коршун, стараясь не привлекать внимания, толкнул его в здоровое плечо, – иди спать.
Димка стоял, не в силах вот так взять, развернуться и уйти. Смотрел на долговца, сверлил его взглядом, а потом попытался съездить по роже.
– А ну стоять, – рявкнул тот, перехватив его руку, – я с тобой драться не буду, самый больной в мире Карлсон. Иди спать.
Димка задышал часто-часто, стиснул зубы. Не уходил, стоял и стоял, словно приклеенный.
– Или ты пидор у нас?
– Сам ты пидор! – фыркнул Димка машинально в ответ на оскорбление.
– Я, может, и да, – ухмыльнулся Коршун и развернул его за плечи на сто восемьдесят градусов, – а ты нет, вот и иди спать.
Димка выругался, плюнул, а потом пошел прочь. Спустился вниз, к нагретому месту – а потом подхватил гитару, вдарил по струнам:
– Наша страна – полна жопа огурцов! – заорал он, не задумываясь о смысле. Песня пришлась по вкусу, нашлись те, кто подхватил, а Димка орал громче всех.
Болело почему-то не в раненом плече, а в районе груди.
***
В товарном вагоне было пусто, как в скорлупе, но сухо. Рю не знал, как ему быть, посмотрел на Коршуна взволнованно и тревожно. Долговец, посчитав, что прелюдий было предостаточно, подхватил, развернул его к себе спиной и запустил одну ладонь в штаны, ловко расстёгивая ремень.
– Коршун… – проговорил Рю тихо, упираясь руками в стену, – что происходит?
Тот ничего не ответил, проходясь прохладными кончиками пальцев к низу его живота. Почуял, как напряглись мышцы под его руками от прикосновения и довольно усмехнулся. Согрев пальцы, добрался до его члена, провёл властно ладонью от основания вниз. Вздрочнул ему несколько раз, не отвечая на глупые вопросы, сунулся под свитер и майку, нащупывая сосок. Молча и сосредоточенно задышал над ухом.
– Ты что вздумал? – пробормотал Рю, закрыв глаза, почувствовав, что по телу бегут мурашки как от холода. Холод и жар накатывал одновременно.
– Трахнуть тебя, – выдохнул Коршун тихо, сам прикрыв глаза. Плотно прижался к нему, потираясь защитной пластиной о задницу.
– Нельзя… – прошептал Рю пересохшими губами, весь разгоряченный и перепуганный.
– Можно, – сжал его член крепче. Уверенными движениями подрочил, вытягивая головку из шкурки.
– Нннн…! Я тебе не девочка, – выдохнул, закрыв глаза. От долговца веяло силой и безопасностью, а член, соскучившийся по ласке, бодро встал и уперся в шершавую ладонь.
– И хорошо, – рыкнул тот, потерся бедрами о его ягодицы, доставая член из расстёгнутой ширинки.
– Но ты меня как девочку хочешь…
– Как я могу хотеть тебя как девочку, если ты мальчик? И как, по-твоему, тогда я должен хотеть тебя как мальчика? Хватит мне зубы заговаривать. Не верю, что ты целка, – Коршун резко сдернул с него штаны, приспустив до пояса, и пропихнул пальцы между ягодиц. Рю тихо взвыл, пальцы, скользкие, настойчиво ищущие вход, мешали думать, но нельзя было давать – сейчас позволишь себе потерять разум, а потом что будет! А здесь все это вдвойне опасно, вдруг дашь – и вновь выгонят, или по кругу пустят, или чего получше придумают? Но, почувствовав настойчивое прикосновение, он невольно выгнулся, подался назад, позволяя себя приласкать. И одновременно сжался, не желая проникновения.
– Что, есть что скрывать? – ухмыльнулся Коршун у него над ухом, вжал грудью в шершавую стену вагона.
– Ты поиграешь и выпустишь…? – Рю развернулся вдруг лицом, посмотрел в глаза, положив ладони на его плечи.
– Нет, – помотал головой медленно. Щелкнув языком хищно, уставившись ему в глаза.
– Нет! – оттолкнул его, испугавшись, – нет, пусти!
– Куда собрался? И не ори, – Коршун крепко держал за ремень, не отпускал от себя. Рю едва не взвыл от отчаяния – нельзя позволять себя трахнуть, иначе все плохо будет. Надо обойтись малой кровью.
– Хочешь кончить? – подобрался весь, часто взмаргивая, узкие глаза заблестели, – хочешь, чтоб я отсосал тебе, да?
– Не особо, – фыркнул Коршун, – может, потом.
– Хочешь… – утвердительно сказал Рю, посмотрев ему в глаза, – хочешь, да.
Положил ладонь на небритую щеку, провел по ней, прикрыв глаза, стараясь успокоить и его, и себя. Отделаться минетом – еще куда ни шло. В голове стучала одна из любимых фраз товарища полковника, что отсос – это еще не повод для знакомства.