Стих сто тридцать восьмой
С высоты созерцания праведности Божией нисходя к заповедям, засвидетельствованным словом уст Его, пророк исповедует, что они, будучи и сами по себе праведны и истинны зело, дают нам прямейшее, вернейшее и непреложнейшее правило жизни. Мысль та же, что и в предыдущем стихе, но там пророк вниманием своим стоял на праведности Божией, а здесь стоит на правде и истине заповедей, впрочем так, что как там видел он в праведности Божией правоту заповедей, так и здесь в заповедях видит правоту Божию, исповедуя, что они так же непреложно правы и истинны, как непреложно праведен Сам Бог, утвердивший свидетельством Своим столь высокое их достоинство. Святой Афанасий Великий пишет: «Ты заповедал свидения, как сущую и самую очевидную истину. В высшей степени прямые правила судов Твоих показывают правду Твою. Свидения Твои суть Божественные Писания: они — правда по нравственным заповедям, и истина по смыслу, заключающемуся в самих словах».
Правы и зело истинны заповеди потому, что они совершенно соответствуют естеству нашему, нашему настоящему состоянию и разнообразным обстоятельствам и положениям жизни нашей; вследствие сего на исполняющего их они низводят глубокий внутренний мир, дают ему твердость при неприятностях, незаметно выводят из запутанностей, ведут прямо к цели и вводят в блаженную вечность. Такие убеждения о достоинстве заповедей Божиих носил пророк в сердце своем, и такие хочет он поселить в сердце нашем, ибо в этом убеждении основа прочности нравственной жизни и мужество к неуклонному шествию путями ее. Как всякий предприниматель, уверившись в верности своего плана, идет к цели и прилагает к делу придуманные средства, не смущаясь никакими препятствиями, в уверенности, что достигнет искомого, так мужественно идет путем заповедей тот, кто глубоко в сердце содержит убеждение, что путь их есть единственно верный путь и что, шествуя им, несомненно придет он к вожделеннейшей цели — вечному блаженству.
Стих сто тридцать девятый
Что следует делать уверенному в высоком достоинстве заповедей? — Возлюбить их и ревностно жить по ним. Это и свидетельствует пророк вслед за предыдущим стихом. Но ревность о заповедях не может ограничиваться одним своим личным исполнением заповедей; она ищет, дабы и все другие так ревностно исполняли их, чтобы славилось имя заповедавшего их Господа и жизнь по воле Его являлась господствующею не в той только среде, где живет ревнитель, но и повсюду. Эту-то сторону ревности выражает пророк в настоящем стихе. Истаяла, говорит, мя ревность Твоя. Ревность истинная — огненна; питающий ее горит духом, горит, но не сгорает. Это чувство не разрушительно, хотя многовозбудительно; и, будучи многовозбудительным, не требует неукротимых действований. Все это выражает пророк мягким словом: истаяла мя ревность Твоя, то есть та, которую Сам Господь имеет, так как Он есть ревнитель. Пророк в этом случае выражает подражание свое Господу. Как Господь ревнует о заповедях Своих, желая, чтобы все исполняли их, так и я, так и все старайтесь делать. Или так: ревность Твоя есть ревность по Тебе. Пророк говорит: любя Тебя, Господи, я ревную о Тебе, — о том, чтобы всеми всюду исполняема была воля Твоя и славилось чрез то Пресвятое имя Твое. И то, и другое есть неотлучная принадлежность истинно благочестивого духа.
Ревнующий ревностию Божиею там, где неведома воля Божия, старается распространить ведение о ней, а где она должна бы быть ведома и бывает видимо забыта, скорбит и сокрушается. Прискорбно, говорит, мне видеть, как дерзают забывать волю Твою врази мои. Может быть, пророк указывает этим на личных врагов своих; а может быть, хочет выразить, что забывающие словеса Божии и заявляющие таким образом неприязненное расположение к Богу, являясь врагами Божиими, суть и его враги. Ревность по Тебе, Господи, раздражает ревность против них, как бы они лично против меня враждовали.