Подошли к березе и уселись там, где зеленые ветви каскадом падали на траву. Антон достал из-за куста кувшин простокваши, горшочек гречневой каши, кусок черного хлеба и предложил учителю вместе пообедать. Учитель тоже вынул все, что было у него в карманах пиджака. Разложили припасы на большом листе лопуха и начали есть.
Антон был счастлив, что учитель обедает с ним запросто, как с равным. Он заговорил проще и откровеннее. Рассказал, какие деньги выбрасывает граф на увеселения, чего стоит каждая охота. Шепнул и о том, что управляющий собирается каким-то хитрым способом оттягать имение у ясного пана.
— А что вы думаете? И оттягает. Да пан и сам уже махнул рукой на это имение.
— Почему вы так думаете?
— Чому ж думать? Оно так и есть. Вот же канал прочистил. Думаете, с добра? Э-э-э… — Антон прищурил правый глаз и помахал у себя перед лицом толстым черным, как дубовый корешок, пальцем. — По этому каналу поплывет за границу морочанский лес. Поплывет, как лед весною. Вон сосед наш, Скирмунт, еще в прошлом году весь свой сосняк спустил за полгроша. А раньше старый пан даже сажал лес. И-и… Бронь боже, чтобы продал деревинку!
— Да почему ж это так? — спросил учитель, стараясь вызвать Антона на дальнейший разговор.
— Як же почему? — удивился Антон. — Паны они ж тоже не дурные, видят, что скоро им «жаба титьки даст». Я вам скажу так, пане учитель: боятся они соседства с Советами, как черт креста. Вот и стараются все повернуть в деньги. Дерево оно штука ж ненадежная: может загореться, а где и червяк подточит. А золото ничего не боится. Отослал его куда-нибудь в английску чи там в америцку банку — и получай про́центы.
Учитель удивился, что этот неграмотный батрак так здраво рассуждает, и подумал: «А хозяева, наверное, его и за человека не считают».
Антон словно угадал его мысли:
— Мой хозяин да и его жинка думают, что я понимаю не больше, чем вижу. А глаза у меня и правда плохие. Так они часто вслух говорят про все такое… А я так, ненароком, кой-что возьму да и пойму…
За беседой не заметили, как из-за толстого ствола березы прокралось солнце и начало растапливать масло на хлебе, которым учитель угощал Антона. Глянув на солнце, Александр Федорович стал собираться.
— Давно со мной никто так не говорил, — признался Антон. — Дома совсем не с кем побеседовать. Только с конем… А вы, пане учитель, гукните, когда нужно чи дров привезти, чи другое дело… Я на своего хозяина не дуже молюсь, да и он знает, что другого такого дурня не найдет, то и держится за меня, особенно не прижимает.
— Спасибо, Антон. Хозяйства у меня никакого нет, а с дровами я сам справлюсь. Правда, у меня не столько силы, как у вас, но…
— Э-э-э… — печально протянул Антон. — Теперь и половины не стало того, что было. Крэпкий был я когда-то. Дуже крэпкий! Алэ ж! У меня все кости переломаны, а ноги совсем плохо гнутся. А все по милости ясного пана. Забавлялись паны моей силой. Скуку разгоняли…
И Антон доверчиво рассказал о своем сиротском детстве и покалеченной юности.
Четырнадцати лет остался без родителей и начал жить самостоятельно. Сперва был конюхом на панском дворе. Потом заставили возить сено. Раньше этим занимались два человека. А он согласился работать один, потому что был очень сильный и умел так увязать воз, что покати — не растрясется. Работал старательно: мечтал скопить денег на свой ковалок земли и уйти на хутор. Может, мечта его и сбылась бы, да сила помешала. Из-за силы и пострадал. По вечерам да в воскресенье Антон любил бороться, но никто не хотел с ним тягаться, все боялись. Тогда он обучил этому делу годовалого бычка. Упрутся лбами — и кто кого. Сначала побеждал Антон. Но бычок рос быстрее и скоро перестал сдаваться, а в два года начал побеждать человека. Как-то эту борьбу увидел управляющий и приказал повторить ее перед окнами графа. Тогда еще был жив старый пан Казимир.
С того дня Антон стал часто бороться с быком на потеху панам. Огромные толпы зевак, шум и свист разъяряли быка. И он, случалось, нарушал правила борьбы, которым был обучен: бросался на своего противника и поднимал его на рога.
А однажды молодой пан, теперешний граф, захотел похвастаться перед гостями своим силачом. Одел его в красный костюм, расшитый золотом. А управляющему приказал напоить быка водкой и устроить борьбу на закрытом дворе, где не будет зевак.
Антон с детства был близорук: не заметил свирепости быка, его налитых кровью глаз. Лишь когда открыли ворота сарая, он понял, что с животным творится что-то неладное. Но отказаться от борьбы не посмел. Против обыкновения, бык не стал дожидаться ласкового почесывания шеи. Сразу же уставился в землю лбом и с глухим ревом начал рыть копытом землю. Это был вызов на борьбу. При первом же столкновении бык повалил Антона и начал катать, как веретено.