Зрители, сидевшие высоко на балконе, хохотали от удовольствия. Управляющий от страха перед быком спрятался в сарае. Не растерялась только Оляна, любившая Антона. Девушка видела борьбу в щелку забора. Она схватила топор и, как в колоду, вогнала топор в голову обезумевшего животного.
Никто не надеялся, что Антон выживет. Да была тогда в Морочне бабка Куприяниха, которая лечила от всех болезней. Целый месяц обкладывала она травами да окуривала пахучими кореньями изувеченного борца. И выходила. Но Антон с тех пор стал нескладным и неуклюжим. Даже верхом на коня сесть не может.
А только ж паны не дали ему покоя и после увечья. Пошел он к пану проситься на прежнюю работу. А тот топнул ногой: «Вон со двора, Квазимодо!» Антон не понял слова и ляпнул: «Сам ты козья морда!» И в тот же день очутился в тюрьме. Будто за политику… Да так три года и отсидел.
— Это я рассказал вам, щоб вы, значит, знали, якой он, тот ясный пан, раз идете просить его, — сказал Антон, закончив свою повесть. — А только ж не советую вам говорить сразу с самим паном. Начните сперва с управляющим.
— Почему?
— Да не любит он, когда его обходят. Крэпко не любит.
Управляющий Игорь Вячеславович Рындин оказался лысым полненьким мужчиной лет пятидесяти. По белым холеным рукам с пухлыми пальцами и длинными ногтями в нем сразу угадывался потомственный барин.
Он принял учителя с любезной улыбкой, которая почти не сходила с его лица в течение всего разговора, провел гостя в беседку, устроенную под кленом на берегу озера, угостил холодным варшавским пивом из тяжелых черных бутылок, наливая его в такие же черные бокалы, и первым заговорил о природе, окружавшей имение.
Александр Федорович пил пиво и молча любовался озером, окаймленным густым смешанным лесом. В ширину оно было не больше километра, зато в длину казалось бесконечным, и дальний берег его отделялся от неба чуть приметной дымчатой лентой лозняка. Среди озера, на островке, похожем на курган, зеленели две березки. Небо в озере отражалось, как в хорошем зеркале, — светлое, чуть-чуть голубое. Но вот из лесу дохнул ветерок и сразу же собрал воду в синеватую мелкую рябь. Он старательно гнал эту рябь к другому берегу, но барашки вновь и вновь поднимались откуда-то со дна и бежали, бежали. Учитель смотрел на эту рябь и на островок с березками, и ему казалось, что островок плывет, мчится, разрезая мелкие волны. Но вот солнце зашло за тучу. Лес на другой стороне озера почернел. Березки на островке нахмурились. Озеро потемнело. Теперь и вода, и березки слились с общим темным фоном леса. А когда солнце выглянуло снизу из-под тучки, на середину озера откуда-то выскочила яхта с раздутыми светло-зелеными парусами.
Учитель даже привстал от удивления. Яхтой ему показался островок с двумя березками. На фоне все еще чернеющего леса эти березки были удивительно схожи с большими раздутыми парусами на белых, немного накренившихся мачтах.
Но тучка ушла, лес снова зазеленел, и видение мчащейся по озеру яхты исчезло. На островке, склонившись в разные стороны, как поссорившиеся сестры, по-прежнему стояли одинокие тоскующие березки.
«Здесь даже солнце светит по-другому», — подумал учитель и перевел взгляд на высокий восточный берег, с которого смотрелась в воду двухэтажная вилла. Вилла напоминала новенький пароход, который вот-вот спустят на воду.
Вдруг тишину озера, как большую хрустальную вазу, раскололи звуки вальса. Сначала учитель подумал, что играют на террасе виллы. Но тут же увидел две лодки, выплывшие из-за мыса, поросшего черемухой. В маленькой голубой лодке сидел стражник в белом кителе и форменной фуражке. А на большой четырехвесельной лодке разместились музыканты во фраках. Звуки вальса плавно разливались над мелкими, чуть приметными волнами. Так же медленно, как этот вальс, из-за мыса выплыла еще одна лодка, белая, под черным парусом. Она направлялась к островку.
Только теперь Александр Федорович разглядел между березками на островке стол и суетившихся вокруг него девушек в белых платьях.
За парусной лодкой плыли два черных, совершенно одинаковых лебедя. Этих птиц Александр Федорович видел впервые и залюбовался ими. Лебеди грациозно изгибали длинные красивые шеи, окунали клювы в воду и снова, с каким-то подчеркнутым сознанием собственного достоинства, спокойно поднимали головы, лишь изредка поворачивая их в стороны, словно проверяя, любуются ли ими.
Сначала непонятно было, почему эти птицы так неотступно следуют за парусником, но когда лодка повернулась, учитель увидел даму в белом платье и пышной шляпе с развевающимися перьями. Дама сидела на корме и, склонившись на борт, бросала в воду кусочки хлеба.