Услышав фамильярное «Дайки», я решила, что предо мной его жена, и в испуге выскочила из-под одеяла. Но женщина оказалась его сестрой. Видимо, ей принадлежит бар, расположенный в первом этаже дома. Тогда понятно, почему на ней ярко-красный костюм, столь не вяжущийся с убранством этой комнаты.
Волосы у женщины были зачёсаны кверху и собраны на макушке в небольшой узел, придавая её голове сходство с луковицей. Не смущаясь тем, что это — наше первое знакомство, она протянула ко мне руку с тонкими белыми пальцами и стала приглаживать мои взлохмаченные волосы.
— Дайки велел, когда вы проснётесь, накормить вас чем-нибудь лёгким, — щебетала женщина. — У меня всё готово, сейчас принесу. Да, ваше кимоно я повесила, чтобы оно не мялось. Кроме того, Дайки просил обтереть вас и припудрить, чтобы не было потницы. А ещё он сказал, чтобы я побыла с вами немного, когда вы проснётесь.
Что я им, ребёнок что ли?
Только тут я заметила, что на мне ночная рубашка в цветочек, как видно, принадлежащая сестре Дайки. Кожа моя была гладкой на ощупь, противного ощущения, что я вся липкая от пота, как не бывало. Скорее всего, насчёт пудры и всего остального Дайки пошутил, но его сестрица приняла эти указания всерьёз. Простодушная женщина! Снятое с меня кимоно было аккуратно повешено на распялку и напоминало воздушного змея. Грозно расставив в стороны рукава, оно, казалось, укоряло меня, свою хозяйку, в том, что я так долго спала. Вдобавок ко всему прочему, оно было безнадёжно измято, а возле ворота я заметила несколько пятен. Ужас! Это кимоно я купила в рассрочку в универмаге «Исэтан» и даже не успела толком поносить. Теперь придётся отдавать его в чистку. А это — пять тысяч иен. Зарабатываемые мной деньги быстро тают, их вечно не хватает. Хорошо ещё, что Дайки оплачивает квартиру, коммунальные услуги и питание, иначе я попросту не смогла бы сводить концы с концами.
Эх, сидеть бы тебе, девица,
век на шее у родителей.
(А, ёй-ёй.)
А коль беден твой отец,
заведи себе дружка,
да из богатеньких.
А мечтатель-ветрогон тебе вовсе ни к чему!
(Ка-а, доккой.)
Кто за песни без стыда деньги у людей берёт,
тот никчёмный человек.
Эй, сюда, ребята, намнём-ка ей бока!
Мазохистски напевая про себя эту песенку, я поглощаю приготовленную сестрой Дайки рисовую кашу с яйцом и овощами.
— Наверное, вам будет скучно сидеть здесь в одиночестве, — говорит мне женщина-луковка, сходя по лестнице, и предлагает спуститься вниз, в бар. На самом деле мне было бы приятнее побыть одной, но я следую её совету.
Из зала доносится пение:
Нет, не думал я идти по стопам отца…
Хотя ещё только три часа, в заведении полно посетителей. В это время дня оно работает как караоке-бар. Одетая в ночную рубашку, я делаю попытку спешно ретироваться, но меня уже заметили.
— Ой, какая симпатичная барышня!
— Иди сюда, к нам!
Человек пятнадцать нарядно разодетых, несмотря на дневное время, старушек оккупировали бар. Видимо, я попала на посиделки любительниц пения под караоке. Охваченная нехорошим предчувствием, я невольно попятилась, но одна из посетительниц ухватила меня за подол рубашки.
— Ты ведь поёшь с эстрады, верно?
— Как вы сказали? Сестра…
— Ну да, мы слыхали от хозяйки, что ты певица.
А, должно быть, она имела в виду, что я пою с эстрады.
«Ну, в общем-то да…» — пробормотала я, и бабули загомонили, требуя, чтобы я для них спела. Ну что за собачья жизнь! Едва успев проснуться, да ещё в свой выходной день я должна приниматься за работу. К тому же в ночной рубашке. Вот ведь проклятая профессия! Вряд ли кто-нибудь, придя в часовую мастерскую, потребует: «Почини-ка мне по дружбе эти часики». Или скажет, обращаясь к зеленщику: «Что-то мне захотелось овощей, подари пару штучек». А по отношению к художнику или певцу такое возможно, и если он не согласится бесплатно исполнить просьбу, на него обидятся.
«Мы всегда обязаны выкладываться на полную катушку, иначе нас сразу же запрезирают», — как-то заметила по этому поводу моя коллега Симако Садо.
Впрочем, если во время попойки в каком-нибудь ресторанчике начинаешь выкладываться на полную катушку, гости порой бывают недовольны. Равно как и хозяйка заведения. Владелицы баров и закусочных как правило хорошо поют, правда, на любительском уровне, при этом гонора у них хоть отбавляй. Когда певица вроде меня или Симако затмевает их своим исполнением, они с досады подают ей разбавленное сакэ или обсчитывают внаглую, одним словом, преподносят какую-нибудь подлянку. Но у нас тоже есть гордость, и если наше пение не сопровождается такого рода «инцидентами», мы в свою очередь испытываем чувство неудовлетворённости. Нам необходимо вызвать сенсацию. Хоть маленькую, но сенсацию. Для профессиональной певицы петь под караоке наравне с любителями равносильно смертному приговору. Да и вообще это изнурительное занятие.