Сиоми Гэнкайнада тоже приняла участие в импровизированном концерте, исполнив одну из своих энка. Хотя на ней было не эффектное мужское кимоно, в котором она, скорее всего, выйдет на сцену, а обыкновенные джинсы и свитер, мне понравилось её пение. До этого я только раз слышала её голос на пластинке, и теперь, прозвучав «вживую», он произвёл на меня более благоприятное впечатление. Тогда, в записи, чувствовалось, что она хорошо выучила мелодию, но сама песня ещё не созрела.
В автобусе, превратившемся в сценические подмостки, царило необычайное оживление. Вслед за Сиоми поднялась её дородная матушка, состоящая при ней в роли импресарио, и исполнила песню, покачиваясь в такт мелодии. Каждый стремился внести свою лепту в атмосферу всеобщего энтузиазма.
Одна только я оказалась в стороне.
Никогда ещё мне так страстно не хотелось выступить с песней, созданной специально для меня. Мой репертуар состоит из чужих песен. А мне нужна такая, про которую я могла бы с гордостью сказать: «Это моя и только моя песня».
Дайте, дайте мне такую песню!
Я украдкой взглянула на Хироси Юмэкаву.
Нет, дуэт мне не подходит.
Я хочу царить одна. Я хочу, чтобы и мелодия, и слова переворачивали мне душу и заставляли позабыть обо всём на свете. Ради такой песни я готова бросить и родителей, и любимого человека. Необходимо что-то предпринять! Так подсказывало мне моё разгорячённое воображение.
Прибыв на место, мы сразу же направились к подмосткам, сооружённым по случаю праздника, и по очереди начали репетировать. Несмотря на значительную удалённость от цивилизации, здесь в ожидании бесплатного зрелища, бесплатной выпивки и бесплатной закуски уже собралось около двухсот человек — в основном туристов и представителей местного начальства. Все они с жадностью наблюдали за тем, как мы работаем.
— Спасибо, что приехали! — крикнул какой-то старичок и бросился к сцене, желая обменяться рукопожатием с «телепатом» Окадой, который сосредоточенно репетировал свой фокус. Тот растерялся, поскольку обе руки у него были заняты. Артисты, наблюдавшие эту сценку из-за кулис, громко расхохотались.
— Какие интересные сегодня зрители!
— Давайте пустим их на сцену для поднятия боевого духа.
Все принялись дурачиться — и комики, и певцы, — придумывая девизы для сегодняшнего зрелища. Я тоже веселилась. А что? — если совместными усилиями превратить зрительный зал и сцену в единое целое, получится отменное жаркое!
— Итак, даёшь рагу из разных видов искусств!
— Зададим жару, ребята!
— Наварим себе чаевых!
Наконец наступил мой черёд репетировать. Я стояла за кулисой, дожидаясь своего выхода на сцену, украшенную праздничным полотнищем в красно-белую полосу. Как только прозвучало музыкальное вступление, Хирата хлопнул меня по спине и по-родственному вытолкнул вперёд:
— Ну, давай!
Я грациозно выпорхнула на сцену и защебетала:
— Меня зовут Ринка Кадзуки. Я сотрудничаю с фирмой «Болидор рэкордс». Мне двадцать два года. Это фурисодэ я впервые надела в позапрошлом году по случаю своего совершеннолетия.
Из-за кулис послышались смешки. Видимо, блеф про двадцать два года не прошёл. Но зрители сидят далеко от сцены и, кажется, приняли мои слова за чистую монету. Итак, вперёд!
Я пела отпадно, вытворяя голосом немыслимые выкрутасы, принимая эффектные позы, гримасничая и общаясь с залом в духе новомодных эстрадных кумиров. Низкие звуки обретали у меня глубокую, утробную окраску, высокие были чисты, как голос ангела.
И награда не заставила себя ждать.
Хотя это была всего лишь репетиция, зрители поднесли мне целых семь тысяч чаевых! За кулисами раздавались недоуменные возгласы моих коллег. Я была счастлива. Ради таких вот мгновений я и работаю…
Сам концерт тоже прошёл гладко, как по маслу. Мероприятие под названием «Праздник осенних листьев» завершилось с огромным успехом. Под скамейками, на которых сидели зрители, валялись остатки недоеденных бэнто, детский башмачок, смятые программки. На сцене, помимо следов наших ног, остались отлетевшие от чьего-то концертного платья блёстки, чья-то серёжка со стразами, выпавшие из чьего-то украшения перья. Молодые люди в одинаковых рабочих куртках сноровисто приводили её в порядок посреди вихрящейся на ветру пыли и опавшей листвы.
На обратном пути наш автобус сотрясался от дружного раскатистого храпа. Артисты, импресарио, эстрадные агенты спали с открытыми ртами, обмякнув на своих сидениях. Лишь кое-где пассажиры тихонько переговаривались между собой. А если в нашей среде разговоры ведутся вполголоса, это означает, что обсуждаются серьёзные проблемы щепетильного свойства.