Эйлин пришла в еще больший восторг. Она и представить себе не могла, что заставило ее мужа всерьез задуматься о ней, когда речь зашла об улаживании его дел, но она была польщена и благодарна. Может быть, он начинает смотреть на жизнь более трезвым взглядом.
– Ты ведь знаешь, Фрэнк, – сказала она, стараясь прогнать эмоции из голоса, – как я всегда относилась ко всему, что имеет отношение к тебе. У меня практически никакой другой жизни и не было, да я и не хочу другую, без тебя, хотя у тебя к этому теперь другое отношение. Но уж коли речь зашла об этом доме, то если ты оставишь его мне или сделаешь меня одним из твоих душеприказчиков, то можешь не сомневаться, я тут ничего не изменю. Я никогда не претендовала на какой-то особый вкус или знания, какие есть у тебя, но ты знаешь, что твои пожелания всегда будут для меня священны.
Она говорила, а Каупервуд тыкал пальцем в сторону зеленого с оранжевым попугая ара, чей резкий голос, отвечавший его кричащей расцветке, казалось, насмехался над торжественностью настроения Каупервуда. И все же слова Эйлин тронули его, и он протянул руку и похлопал ее по плечу.
– Я это знаю, Эйлин. Я только хочу, чтобы мы с тобой могли смотреть на жизнь под одним углом. Но поскольку это не получается, то я хочу извлечь максимум пользы из всех возможных компромиссов, потому что я знаю: несмотря ни на что, я тебе не безразличен, и буду небезразличен. Веришь ты этому или нет, но если я могу как-то отплатить тебе за это неравнодушие, то я горю желанием сделать это. Вопросы, связанные с домом, и некоторые другие, о которых я хочу с тобой сейчас поговорить, являются частью этого желания.
За обеденным столом он рассказал ей о своей идее пожертвовать средства на постройку больницы с обширным исследовательским комплексом, а также о других посмертных дарах. И еще он заметил, что ему потребуется часто приезжать в Нью-Йорк и в этот дом. И он бы хотел, чтобы она в таких случаях была здесь. Конечно, ее тоже время от времени будут ждать заграничные поездки.
Видя ее, теперь такой счастливой и довольной, он поздравил себя с тем, как ловко уговорил ее принять его условия. Если дела и дальше так пойдут, то все будет хорошо.
Глава 17
А в это время Джаркинс в Лондоне вовсю старался произвести впечатление на своего партнера Клурфейна новостью о том, что великий Каупервуд по-настоящему заинтересован ситуацией с лондонской подземкой в целом! И он, Джаркинс, в этом не сомневается. Он рассказал о позиции Каупервуда, о его рассуждениях и в то же время отметил, что они совершили ошибку, когда не почувствовали, что человек, обладающий такими громадными активами, определенно не будет браться за всякую мелочь. Глупо было со стороны Гривса и Хеншоу предполагать, что он заинтересуется пятьюдесятью процентами их линии. Да не было ни малейшего шанса, что он согласится на такие условия. Ничего меньше пятидесяти одного процента его не устроит! Неужели Клурфейн думал, что Гривсу и Хеншоу удастся найти деньги на их проект в Англии?
На что Клурфейн, тучный голландец себе на уме, проницательный в мелочах и в то же время несостоятельный в финансовых вопросах или в делах, требующих мужества, ответил:
– Да ничего им не удастся. «Постановлений» на сей счет уже выпущено немало. Слишком много компаний сражаются за прокладку отдельных, независимых линий. Никто ни в одной из компаний не желает соединения с какой-либо другой, чтобы построить для общества взаимосвязанные ветки за разумную цену. Я лично сталкивался с этим, потому что не первый год езжу по Лондону. Да нет, вы только представьте себе: вот есть две центральные линии – «Метрополитен» и «Дистрикт», они обе контролируют кольцо вокруг делового центра Лондона… – Он продолжал, называя некоторые практические, а также финансовые ошибки, совершенные двумя этими линиями и связанные с этими ошибками их нынешние финансовые трудности. У них никогда не возникало желания объединиться и построить вспомогательные линии или хотя бы электрифицировать и модернизировать те линии, что у них уже есть. Они все еще работают на паровой тяге в туннелях и небольшой глубине. Единственной компанией, которая продемонстрировала хоть какой-то здравый смысл, была «Сити – Южный Лондон», ей принадлежала линия, идущая от станции «Моньюмент» до «Клэпхем-Коммон». У них поезда ходили на электрической тяге, для чего был проложен третий рельс, все работало четко, станции имели хорошее освещение, это была единственная хорошо оснащенная линия в городе. Но и она была не без недостатков: слишком коротка, ее пассажирам приходилось пересаживаться и платить еще раз за билет на лондонской петле. Лондону определенно требовался человек масштаба Каупервуда или группа английских финансистов, способных общими усилиями профинансировать и расширить систему.