Однажды экипаж Лагунова спас трех горцев. Басмачи нагрянули на пастбище внезапно, связали чабанов, отделили маток от отары и стали «добывать» драгоценный афганский каракуль: прикладами и сапогами били овец по животам, пока те не скидывали плод — самая ценная шкурка у еще не родившегося ягненка. Видно, они заодно хотели извести все стадо. Молодой чабан не выдержал, закричал на бандитов, тогда его ударили прикладом в лицо…
Советский вертолет, случайно пролетавший над пастбищем, спугнул басмачей, — видимо, они приняли его за боевую машину Народной армии. Летчики заметили связанных людей и покалеченных животных; рискуя попасть в засаду, приземлились, освободили чабанов от веревок, помогли раненому.
Через несколько дней дежурный по части вызвал Лагунова на КПП. Его поджидала группа вооруженных старыми винтовками горцев, среди которых он узнал спасенного летчиками парня с перевязанным лицом. Поодаль, с головой закутанная в чадру, стояла девушка. Пожилой афганец с проседью в смоляной бороде заговорил, сержант-таджик переводил его мерную речь, хотя Лагунов уже понимал сам:
— Здесь мои братья, сыновья и дочь. Наш род не хотел вмешиваться в нынешние дела, мы — мирные дехкане, дело которых пасти скот, выращивать виноград и дыни да охотиться в горах на диких зверей. Но душманы убили моего соседа только за то, что он пошел строить канал, по которому на наши поля придет вода. Теперь они подняли руку на моего сына. Душманы говорят, что сражаются против правительства коммунистов и безбожной власти, а стреляют в нас. Но если в нас стреляют, мы должны защищаться…
Осторожно, словно тяжелые камни, ронял слова суровый горец — непросто постигал ум пастуха и охотника великую правду революции. Брат его заговорил горячо и сбивчиво:
— Мы знаем, кто посылает душманов на разбой. Абдулла-хан, бывший хозяин этих гор. Он никогда не смирится, что народная власть уничтожила долговые книги, по которым все мы были его рабами. Он снова хочет брать дань за то, что мы пасем скот на его бывших пастбищах, обрабатываем землю, отнятую у него и разделенную по справедливости. Этот кровавый пес, видно, забыл, что мужчины нашего рода умеют постоять за себя и свои права. Мы создали дружину самообороны. Завтра с отрядом войск мы пойдем по следам душманов, которых Абдулла привел с той стороны. А сегодня пришли поклониться тебе за спасение его сына, моего племянника, и двух других пастухов нашего аула.
Тронутый Лагунов стиснул сухую, жилистую ладонь седобородого горца, пожал руки его братьев и сыновей, перед девушкой на миг задержался, и этот миг имел последствия. Отец что-то отрывисто сказал, девушка откинула край чадры, смущенно блеснув темными глазами, протянула летчику тонкую смуглую ладонь. Он бережно пожал ее и вдруг понял, какой непростой жест сделала сейчас юная горянка. В порыве чувства снял комсомольский значок, протянул девушке.
— Ленин…
Молодые афганцы подошли, долго рассматривали профиль человека на маленьком значке.
…В напряженной работе происшествие стало забываться, как вдруг о нем напомнили. Вызванный однажды к политработнику, Лагунов застал в его палатке активиста провинциальной организации Народно-демократической партии. Летчики хорошо знали этого человека — он не раз летал с ними в далекие селения. Гость спросил:
— Вы помните дочь Алладада, которой дарили значок?
— Помню, — улыбнулся Лагунов.
— Она ударила себя ножом.
— Что случилось?.. Почему?!
— Кто-то пустил слух, будто аллах лишил ее разума за прикосновение к «неверному».
Лагунов переводил взгляд на политработника.
— Не казнись, товарищ. Мы разобрались. Во всем виноваты душманы. Мы тоже, — сказал афганец.
— Вы?..
— Да. Мы плохо берегли девушку, которая два года назад первой записалась в школу, потом первой в ауле сняла паранджу, а недавно вступила в Демократическую организацию молодежи… Это не все. Отцу предложили за нее богатый калым. Но Алладад теперь в партии, как и его брат, он спросил свою дочь. Девушка отказалась быть проданной, к тому же у нее, оказывается, есть на примете другой жених, из небогатых. Понимаете ли, что все это значит для местной пуштунки! Даже мы недооценили. Зато враг оценил. — Партиец помолчал, глядя мимо Лагунова, негромко добавил: — Ее хотели украсть, когда Алладад с сыновьями уходил в горы охотиться, а братья его пасли скот и тоже находились далеко. Она успела схватить нож…