Даже страшно подумать! Больше двадцати лет назад вместе учились в сержантской школе на одном потоке. Только вот я, хоть убей, не помню его среди выпускников, и имя, как назло, напрочь из головы вылетело.
Быстро побросав на поднос еду, заказанную пищевому синтезатору, подсел за его столик, благо, он уже в гордом одиночестве художественно размазывал содержимое по стенкам пластиковой тарелки.
- Здорово Карл,- чуть привстав со стула, приветствовал он меня.
Я первый протянул ему ладонь для рукопожатия, чтобы спрятать в жесте неловкость, возникшую из-за моей забывчивости.
- Привет!
Выглядел он неплохо. Одет был в новую форму одной из крупных кораблестроительных корпораций.
- Какими судьбами? - поинтересовался я.
- Да завтра улетаю. Сегодня прощальная вечеринка. Работу нашёл,- не скрывая ноток гордости в голосе, пояснил он, и на меня пахнуло лёгким запахом алкоголя. "С утра, видимо, начал праздновать", - непонятно на кого злясь, а может, даже завидуя, подумал я.
- Давай свой идентификатор: сброшу тебе приглашение и адрес. Приходи сегодня к восьми вечера.
Мы быстро обменялись контактами. Оторвав взгляд от коммуникатора, мой собеседник спросил:
- Ну что ещё скажешь?
- Ты и вправду хочешь услышать подробный рассказ о жизни старого калеки-ветерана на смешную имперскую пенсию?!
- Думаю, нет.
Мы немного посидели молча, не глядя друг на друга. Потом он встал, не глядя мне в глаза, словно был в чём-то виноват, и, хлопнув меня по плечу, бросил напоследок:
- Обязательно приходи. Тебе не помешает выпить!
Вот так нежданно-негаданно одновременно расширился кругозор моих интересов, а вместе с ним и ареал обитания. Как я однажды пошутил, вспомнив об этом: "ровно на площадь кабака, и обязательной в случае его посещения, получасовой пешей прогулки, туда и обратно". Случилось это, надо сказать: очень вовремя.
Вся наша жизнь состоит из бесконечного множества сочетаний. Сочетается всё. События, предметы, слова и многое-многое другое. Мужчина. Женщина. Любовь. Сами по себе эти понятия абстрактны. Но если сложить их вместе, то для абсолютного большинства нормальных людей, их "суммой" будут семья и новая жизнь. Что же могут породить иные три понятия? - Темнота, замкнутое пространство, одиночество. На мой взгляд, - ничего, кроме чудовищ! В какой-то момент, осознав это, я решил, что пора сделать выбор. Или оставаться, сколько возможно, в обманчиво-спасительной темноте закрытого модуля, накачавшись какой-нибудь "дурью", и выбираться из него только для того, чтобы пожрать, и затем бродить привидением по пустым ночным улицам. Или отправиться "в люди" - в прокуренную, но на удивление чистую, полупустую забегаловку "Шлем и Штурвал", отнюдь не являющуюся источником света и добродетели.
- Бесспорно! Так себе альтернативка, но с чего-то ведь надо начинать?!
Этот подозрительно "пованивающий ладаном тихий омут", подаренный мне судьбой и бывшим сослуживцем, имя которого я до сих пор не могу вспомнить, располагался рядом с Центральным проспектом, на углу северного Ист-Сайда. Имел, небольшую закрытую парковку, предоставляя транспортным средствам своих гостей удобные выезды сразу в трёх направлениях. Окна зала для посетителей смотрели на ухоженный Центральный парк. Стены здания, скрытые многолетней тёмно-изумрудной, кое-где почти синего цвета листвой неизвестного мне вьюна, напоминавшего дикий виноград, добавляли типовому, унылому памятнику псевдозодчества непривычную таинственность и давно похороненные нынешним рационально-функциональным миром ощущения покоя и уюта. Задний двор строения примыкал к охраняемым складам и ангарам, стоявшим уже на территории космопорта. Я много раз задавался вопросом: почему здание до сих пор не снесено и каким образом владельцу всего этого хозяйства удаётся продлевать разрешение на ведение бизнеса, учитывая жёсткие административные ограничения, указанные в правилах использования технических и охранных зон?
Эту забегаловку, среди подобных прочих, дарившую мне теперь некоторое разнообразие в вечернем досуге, я выбрал из-за того, что здесь гарантом стабильности был огромный, неразговорчивый и спокойный, как орудийная башня главного калибра, бармен и почти всегда были свободные столики. Публика собиралась, в основном, деловая и спокойная (эксцессы случались, но не так чтобы часто). Поначалу заведение показалось мне снобистски-скучным, но немного поразмыслив, я решил, что это скорее плюс, чем минус. Ведь здесь не надо было постоянно отгонять от себя, еды и выпивки, дешёвых шлюх и опустившихся пьяниц. Вскакивать и вытягиваться по струнке или драться за право не делать этого, если кто-то из тупых, напившихся молокососов, находящихся во власти пропагандистского угара, врубал имперский гимн во всю мощь колонок головизора, занимающего почти всю противоположную от входа стену. Быть может, потому что бар находился недалеко от космопорта и сюда заглядывали не только люди. Но мне хочется верить, каюсь, тщеславен, что это было негласным договором между мной и Скалой Питом, здешним барменом. Любой, кто пытался принести с собой имперское политическое или милитаристское дерьмо и порционно выдавать его посетителям в качестве обязательного блюда, в одну секунду оказывался на улице. Эту нехитрую операцию Скала Пит проделывал флегматично, с неизменным выражением абсолютного внутреннего и внешнего спокойствия на крупном, простоватом лице. Кроме того, мне, на удивление удачно, удалось договориться с местным хозяином, таким же бывшим воякой, как и я, что, получая пенсию, буду сразу переводить ему оговорённую сумму. Это позволит мне по вечерам сидеть в его баре и, получив скидку, проглотить пару сэндвичей, залакировав их двумя-тремя стаканчиками живительного нектара, как однажды назвал продаваемое пойло хозяин этого кабака. Тем самым фирменным напитком-нектаром, подававшимся только в "Шлеме и Штурвале", была синтетическая бурда с пафосным названием "Раскалённая дюза". Если бы я не был столь стеснён в средствах, я бы обязательно, не стесняясь рецептурных подробностей, рассказал ему, на чём и где он его настаивает, чем набирает и в чём хранит перед тем, как продать.
Топить жалкие остатки своей недоразвитой человечности я предпочитал наедине с самим собой. Душевный онанизм в составе коллектива казался мне чем-то противоестественным.
Нравилось ли мне пить? Да не особо. Ни вкус, ни состояние на следующее за приёмом утро, ни физического, ни эстетического удовлетворения не приносили. Кураж?! Иногда. Даже, скорее, редко. Энергично выпивать мне позволяло чудом сохранившееся здоровье. Наконец, я пока не знал другого способа убить свалившееся на меня свободное время, иногда таким образом пытался хоть немного поднять настроение. Мои крайне скудные запросы, развившаяся за двадцать лет службы профессиональная ограниченность и, конечно, невероятный талант "заводить" друзей накладывали своеобразный отпечаток на ежедневный распорядок. Нужно было каким-либо способом компенсировать образовавшуюся пустоту. Во всех смыслах этого слова. Надо признать: я не преуспел, пытаясь сначала утопить или, на худой конец, растворить в спиртном мысли и воспоминания о былом, настоящем и будущем. Когда даже алкогольные инъекции перестали помогать, я, протрезвев, для разнообразия решил влезть в какую-нибудь авантюру, благо мои опыт и спецподготовка были хоть и не дефицитным, но вполне ликвидным товаром. К тому же, более чем за двадцать лет военной службы, меня так и не смогли избавить от одного из самых неприемлемых для армии недостатков - способности самостоятельно мыслить. По здравому размышлению, посетившему однажды протрезвевшие остатки моих мозгов, оставалось просто дождаться подходящего случая. Иногда его, случай, бывает очень трудно узнать в лицо.