Несмотря на это, я верил, что хотя законы воинского братства, как и всё в этом мире, размываются временем и пространством, но никогда не нарушают правила:
- Ветеран ветерану - поневоле брат.
По закону жанра, обживаясь на новом месте, я вынужден был бездарно потратить время и силы на близкое "знакомство" с местной элитой. Однако довольно скоро даже самый упёртый завсегдатай, заглянувший на огонёк, рассчитывающий встретить в моём лице доброго самаритянина, жертвующего лишний стаканчик ближнему от чистого сердца и за хорошие глаза, очень близко знакомился с моей фирменной улыбкой и гостеприимным нравом. Я старался быть особенно аккуратным в отношении казённой мебели и посуды, но при этом максимально кратким и убедительным в отношении навязывающихся ко мне в приятели визави. С помощью языка жестов подробно и доходчиво объясняя разочарованным друзьям, что садиться за мой столик без приглашения может быть очень неполезно для здоровья. Любые разговоры по душам с такими же, как я старыми вояками, были мне по-прежнему невыносимы.
Пару раз своим острым, как лезвие, языком меня выручала "Карга". Настроение было в тот вечер не боевое. Очередной любитель халявы, явно новенький, расценил моё одиночество как хороший повод для тёплой дружеской беседы. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что особой опасности он для меня не представляет. Дешёвка. Думаю, парням-завсегдатаям стало скучно, и его просто подставили.
- Здорово, корешь, - развязно и чуть подгнусавливая, манерно заявил он, присаживаясь. - Слышал, ты крутой! Я тоже специалист, ну ты врубаешься, да?! У меня пара дел есть интересных, но сначала надо типа, поближе познакомиться. Чо по чём прикинуть. Такая ботва!
Я знал, что искин моего смарт-кома уже производит фиксацию аудио- и видеопотоков. Да и местная система безопасности здесь всегда работала без сбоев. Поэтому я медленно поднял на него глаза, но сказать ничего не успел. Меня опередила "Карга". Она долго, громко и со вкусом сморкалась. Если бы то же самое делал человек, я бы рискнул предположить, что в носовом платке среди прочего должны были плавать лёгкие! Наконец закончив, она, включив всё своё обаяние, для начала закряхтела, словно безуспешно пыталась встать и одновременно прочистить горло. Последовавший за этим звук смачного плевка, прозвучал как выстрел. Гость, явно струхнувший, рухнул под стол.
- Никак потерял чего, сокол ясный?! - заботливо прошамкала она. - Вылезай, миилай!
Дождавшись, когда он появится из-под стола, предварила свою следующую тираду громким звуком по-собачьи часто и интенсивно втягиваемого воздуха, будто существо, находящееся рядом, принюхивалось, засасывая всё окружающее пространство через огромный шнобель, внутри густо обсаженный мясистыми полипами, пытаясь точно определить направление, источник и принадлежность запаха. Сделав короткую, но многозначительную паузу, она с ворчливым торжеством завыла, как байкальский баргузин, насилующий дырявые паруса утлых рыбацких шлюпов:
- Я чую! Чуууюю!
- Это не я!!! - безуспешно пытался блеять агнец, отданный "Карге" для жертвенного ритуала кабацкими завсегдатаями, наблюдавшими за всем происходящим с открытым ртом,
- А я чую!!! Чуууюю!!! - продолжала нагонять жути на деморализованную жертву гулко и заунывно вещающая, словно из металлического гроба, Наина Киевна. - Чую душок твоего ... недопонимания!!!
- Сейчас добьёт! Во жути нагнала! Дра-ма-тург! Он же до конца жизни энурез лечить будет, - еле сдерживал хохот я.
Она же, неожиданно сменив тональность и добавив в голос кряхтяще-сердечной певучести, продолжила:
- Уж как мы тебя, голУба, ждали! Надеяться перестали, а ты вот козлёночком прискакал! Проказник! Значитца так! Для начала! У Карлуши вчерась почечуй вылез, размером с пивную кружку и гнойная сыпь с бородавками в неприличном месте уже пару недель! Не взглянешь?
- Да я не... того-этого...
- Извини! Ты ж сам хотел!
- Чего?!!!
- Поближе познакомиться! Я записала, если что! Откуда начнёшь, касатик?! Слышала, у таких, как ты, слюна лечебная! Будь очень-очень осторожен! Некоторым особенно крупным, он уже успел имена дать. Не ошибись смотри, а то неровён час обидятся, да на тебя перескочат! Оне такие, бородавки то! За бизнес не переживай. Весь процесс зафиксирую! Хлопоты по регистрации почтовой?! Тьфу ты! Торговой марки и продажу франшизы по всей матушке - емперии, ложу на себя! - доверительно-заговорщическим тоном сообщила она. -Ну, начинай! Не томи, не томи нас, сладкий!
***
Походы в "Шлем и Штурвал" определённо пошли мне на пользу. Как-то Иван рассказал, что много веков назад вагонетки с рудой и углём таскали в шахтах не только люди, но и кони. Если животное, работавшее в темноте шахт, выводили на свет, оно слепло. Мне кажется, с теми, кто прошёл через тёмные штреки войны, иногда происходит то же самое. Выйдя из темноты на яркий свет мирного сосуществования, солдаты, перерождённые войной, отчаянно нуждаются в тёмных очках, защищающих их глаза и души, жадные до справедливости, от ожогов непонятной и оттого кажущейся враждебной, гражданской жизни. Быть может, виновата скорость, с которой мы, покидая театр военных действий, переходим в его наполненное роскошью, сытым богатством и лицемерием позолоченное фойе. Думаю, чтобы избавиться от иллюзий, понять, что мир не крутится вокруг нас и проклятой войны, этой гнилой, воняющей спутницы вцепившейся в нас мёртвой хваткой, нужно сначала сжечь эту злобную, опостылевшую суку, прикормленную властью, а затем, отряхнув с сапог её прах, как следует посидеть в тихом, полутёмном кабаке театрального закулисья.