Она потянулась над его телом и властно завладела его губами, и тут его рассудок потерял всякую способность функционировать.
Последнее усилие Джины сохранить контроль над собой было убито в тот миг, когда они с Пэришем слились в единое целое. А потом наступило блаженство.
Воздух в небольшом офисе был все еще напоен густым ароматом страсти, хотя стоны экстаза и тяжелое дыхание уже стихли. Джина лежала поверх Пэриша, положив голову на его плечо и отвернув лицо. Она прислушивалась к себе, смутно чувствуя его руку на спине, не позволяющую ее потному телу соскользнуть с него, и нежность другой, поглаживающей ее волосы. Она пристально смотрела на его небрежно брошенные джинсы и кожаный ремень, продетый в них.
На серебряной пряжке рельефный всадник пытался усмирить вставшую на дыбы лошадь. Поверхность пряжки потускнела от долгого использования. Джине хотелось знать, одержал ли наездник, изображенный на пряжке, победу над лошадью или разбился, упав на землю. Не напоминает ли этот сюжет ее жизнь? Она все же верила, что возьмет себя в руки и выйдет невредимой из создавшейся ситуации, хотя риск остается. После самой эмоциональной в ее жизни поездки спокойнее будет верить, что серебристый всадник ускакал, получив не очень глубокие шрамы.
- Все в порядке? - Тихий, нежный вопрос Пэриша охладил ее голое плечо и проник в сердце.
- В порядке? - Она мягко рассмеялась. - Если я скажу "да", то, пожалуй, недооценю тебя. - Она позволила ему повернуть ее голову.
- Если я и недооцениваю что-то, то потому, что не в состоянии думать. Его глаза блуждали по ее лицу со смущенной признательностью. - Я кишками чувствую, что нам было хорошо вместе, Джина. Но это больше, чем хороший секс.
- Блаженство одновременного экстаза, - вздохнула она. - Я где-то читала однажды - кажется, это большая редкость.
- Это что, завуалированный вызов мне, попытка повторить?
Качнув головой, она перевернулась и устроилась у него на локте. В момент, когда она оторвалась от его тела, ее бросило в озноб, и потому она не сопротивлялась его крепкому объятию.
- Это просто констатация того, что происшедшее было самым лучшим сексом в моей жизни.
Пэриш напрягся:
- Лучший секс в твоей жизни?
- Да, - усмехнулась она в ответ, - а вы собираетесь быть настойчивым, Пэриш Данфорд?
- Но ты намерена хотя бы попытаться еще? Повозившись, она поднялась на колени и потянулась за блузкой.
- Не выворачивай все наизнанку, - сказала она, выворачивая одежку на правую сторону. - Я сделала тебе комплимент.
- Я не нуждаюсь в комплиментах, черт тебя возьми! Скажи, для тебя случившееся было просто сексом?
- Да. Мы едва знаем друг друга, так что нелепо претендовать на иное.
- Дьявол, Джина! Это было больше, чем секс, и ты сама это знаешь! Мы соединились на L эмоциональном уровне, это не просто физиология.
Она вздохнула и натянула блузку:
- Мы одновременно испытали оргазм. И на мгновение это исказило наше мышление, вот и все.
- Наше мышление исказилось задолго до того: мы не использовали презерватив.
- Проклятье. - Она резко повернулась.
- Успокойся, Джина, самое плохое, что может последовать, так это младенец.
- Ну вот! - Застенчивая полуулыбка тронула ее губы. - Ты не первый мой любовник, но единственный полностью обнаженный. О! - воскликнула она, и улыбка стала усмешкой. - В самом деле, никакого презерватива! Вот почему, вероятно, было так хорошо!
Пэриш только пожал плечами. Он думал иначе, но было видно, что ее вывод принес ей огромное облегчение; Джина нуждалась в осязаемом объяснении неведомого ей прежде блаженства. Она не хотела признавать, что причина их необычайного слияния - мощная эмоциональная связь. Почему?
- Джина... у тебя кто-то есть в Сиднее? Поэтому ты так стремительно... ну, ты понимаешь... пала?
Карие глаза под густыми ресницами вспыхнули гневом.
- Разумеется, я не связываюсь с первым встречным! Иначе не случилось бы то, что случилось!
Его радость была так велика, что защитила от ее гнева, он бесстрашно схватил ее за одну из вскинутых рук и притянул к себе на грудь.
- Пусти меня! - неистово сопротивлялась она.
- Не-а! Я решил произвести собственное исследование, проверить, такая ли уж редкость одновременный оргазм.
Откинув с лица длинные рыжеватые волосы, она посмотрела на него:
- Тебе будет трудно сделать это самостоятельно.
- Вот почему я приглашаю тебя добровольцем.
- Нет, черт возьми, нет!
- Ага, ты... ты просто безумно боишься, что я окажусь прав: независимо от того, одновременно или нет, но нам вместе лучше, чем любой другой паре на планете, - он улыбнулся. - Согласись же.
Джине не хотелось его обижать. Хотя бы потому, что его горячий взгляд готов был растопить ее. Ее нежелание повторить то, что случилось между ними, сменилось безудержной потребностью именно повторить.
- Пэриш, я... я... - Однако все, что она собиралась сказать, было поглощено поцелуем. Она чувствовала, что гнев ее тает, а конечности наливаются свинцом, пока губы и руки Пэриша упорно колдуют над ней. Поцелуи этого мужчины и умиротворяли, и стирали грань между чувственной свободой и поднимающимся желанием.
- Думаю... - выдохнул Пэриш, когда нехватка воздуха вынудила их оторваться друг от но друга, - самое время... перейти... в спальню. - Не сдержавшись, он поднял руку и коснулся ее щеки. Одна ее улыбка и то, как она потерлась щекой об его ладонь, тронули его так, как никогда еще не бывало и никогда не будет.
- В мою или твою? - поддразнила она его, когда он помогал ей подняться на ноги.
- Не важно, нам давно пора предаться любви в постели.
- Предаться сексу в постели, - уточнила она.
- Естественно, любимая. - Обняв ее, он спрятал усмешку. - Как скажешь.
Пэриш пребывал в блаженном состоянии полусна, когда теплая, податливая женщина с ругательствами, каких он прежде и не слышал, выпрыгнула из его объятий и из постели.
"Одновременно!" - цинично заметил тихий внутренний голос.
- Мы проспали! Я опоздала принять! - Вылетев из кровати, Джина помчалась через комнату, кутаясь на ходу в покрывало.
- Опоздала принять?.. - Его вопрос повис в воздухе, потому что она уже вылетела в холл.
Зажмурившись от яркого солнечного света, льющегося в окно, он снова откинулся на подушку, но через несколько секунд повернул голову к часам на ночном столике. Девять двадцать. Вообще-то нужно встать, принять душ и одеться. Он усмехнулся.