г-жа ода: Я сказала, что не знаю. Не знаю никого, кого бы так звали. Он сказал, что ему прискорбно слышать про эту путаницу, мол, полиция думает, будто мы знаем подобных людей, но мы их не знаем. Я хотела пойти, конечно. Конечно, я хотела пойти. Но он очень четко разъяснил, как все должно быть.
инт.: А ваши остальные дети?
г-жа ода: В то время они не жили с нами, а я им ничего не сообщала.
инт.: И что же изменилось? Почему вы пошли на свидание к Сотацу?
г-жа ода: Когда утром я проснулась, мой муж был в одежде, в которой я его никогда не видела, – в старом костюме, довольно чопорном. Он сказал, что, возможно, все вышло по его вине и мы должны увидеться с нашим сыном Сотацу. Я сказала ему: да, я тоже думаю, что мы должны это сделать. Он сказал, что это несущественно – несущественно, что именно мы должны делать, но мы это сделаем. И тогда мы вышли, сели в машину и поехали в тюрьму.
инт.: И что вы там увидели?
г-жа ода: Полицейские старались не смотреть на нас. Во время того свидания или любого другого свидания никто, как мне кажется, не смотрел нам в глаза. Им хотелось притвориться, что нас не существует. Я это понимаю, кстати, я понимаю, каково им. Та еще работа – ты за решеткой. Наверно, хорошо, что кто-то по доброй воле вызывается там работать.
инт.: Он сидел далеко от входа в полицейский участок?
г-жа ода: Его переводили из камеры в камеру. Он не всегда был на одном и том же месте. Может, из-за взысканий? Его часто наказывали, его отец одобрял это. Когда я сказала, что мне кажется, как-то этого многовато, господин Ода сказал мне, что на самом деле нет, это еще мало. Я не очень много знаю о таких вещах. Если вы поговорите с мужем, он, может быть, вспомнит побольше или припомнит, что раньше знал больше.
инт.: Но само свидание? Вы поговорили с ним?
г-жа ода: Говорили мы. А он – нет. Сначала он был в маленькой камере. В ней вообще ничего не было, только сливное отверстие. Думаю, они хотели, чтобы он заговорил, но он отказывался. В тюремной одежде он казался каким-то крошечным. Как неприятно мне было смотреть на эту одежду. Теперь мне обо всем этом думать неприятно.
инт.: Простите, но не могли бы вы просто припомнить, что вы ему сказали?
г-жа ода: По-моему, я ему ничего не сказала. Боялась – скажу что-то не то, и тогда господин Ода сделает так, чтобы мы больше никогда не ходили на свидания, и потому я держалась тихо. Хотела посмотреть, как он скажет то, что требовалось сказать. Он сказал: “Сын, ты это сделал? Они говорят, ты сделал это и так и сказал, говорят, ты сказал, что это сделал. Ты это сделал?” А Сотацу ничего не сказал. Но посмотрел на нас.
Исчезновения в Нарито
[От инт. Мне кажется, пора сказать несколько слов об Исчезновениях в Нарито. Позвольте мне ненадолго прервать повествование, чтобы внести ясность. Именно в этом преступлении сознался Ода Сотацу. Я лично думаю, что он, подписывая признание, почему-то не отдавал себе отчет, что преступление уже совершено.]
Исчезновения в Нарито происходили в деревнях в окрестностях Сакаи в 1977 году. Они начались примерно в июне и продолжались вплоть до поимки Оды Сотацу. Газеты отслеживали эту историю с ненасытным вниманием, ею заинтересовалась общенациональная пресса, а кульминацией стала буря вокруг ареста Оды Сотацу. В чем же состояло это дело?
Исчезло восемь человек, каждый месяц исчезало в среднем двое. Следы борьбы отсутствовали; но, очевидно, исчезновения происходили внезапно (на столе – еда, ничего из личных вещей не пропало и т. п.). Все исчезнувшие, как мужчины, так и женщины, были люди немолодые или очень немолодые, разного возраста – от пятидесяти до семидесяти лет, каждый из исчезнувших, без исключения, проживал один. На дверях жилищ было обнаружены игральные карты, по одной штуке в каждом жилище. На картах не имелось отпечатков пальцев – вообще никаких. Никто не видел, как кто-либо из исчезнувших покинул свой дом. Это была поразительная загадка, головоломная, и, когда череда исчезновений продолжилась, вся округа впала в шок. Были даже организованы патрули, чтобы навещать на дому тех, кто овдовел или жил на отшибе. Но патрули ни разу не оказывались в нужный момент в нужном месте.
Допрос 2
16 октября 1977 года. Ода Сотацу. Имена инспекторов не указаны.
[От инт.: Эта расшифровка аудиозаписи допроса, возможно, тоже содержит измененные фразы или сделана небрежно. Оригинал аудиозаписи я не слышал.]