— Плевать мне на всех сержантов!
— Подожди, вот увидишь! — вставил Райан. — Больше, уродливее и страшнее его мне еще никого не доводилось видеть. Руки у него — как мои ноги, пасть такая, что наполовину открыта, даже когда закрыта, а сам он…
Райан замолк. По лицу его разлилась смертельная бледность, а взгляд сфокусировался на точке, расположенной над головой Мирра.
Мирр обернулся и обнаружил рядом воплощение ужаса, в котором, несмотря на то, что Райан не успел закончить фразу, безошибочно узнал сержанта Хлипа. Двухметрового роста сержант являл собой сооруженную из мускулов и костей пирамиду. Верхушка его черепа заострялась подобно артиллерийскому снаряду, а тело от верхней точки равномерно расширялось вниз — массивные плечи, бочкообразный торс, и равные в обхвате талии Мирра ножищи. Мощь, заключенная в этих конечностях, позволяла сержанту, несмотря на огромный вес, двигаться почти с кошачьей грацией. Казалось даже, что при каждом шаге он чуть-чуть отрывается от пола.
— Так что ты сказал, Мирр?
Голос Хлипа напоминал подземный гул, который вырывался из пасти, простиравшейся от уха до уха (что вполне отвечало описанию Райана). В какой-то ужасный момент Мирру даже показалось, что пасть опоясывает всю голову сержанта бесконечной лентой губ и зубов.
— Я… я ничего не говорил, сержант, — промямлил Мирр.
— Рад слышать это, — сержант придвинулся ближе, заслоняя Мирру белый свет своим голубым мундиром. — А почему ты двигал мой столбик?
Родившийся в глубине души Мирра страх соединился с оставшимся от разговора с капитаном Крякингом отчаянием, и в результате столь невероятного сочетания эмоций Мирр внезапно осознал, что ему не протянуть тридцать, сорок или пятьдесят лет, что лучше умереть сразу и покончить со всей этой бессмыслицей. К счастью, средство быстрого и безболезненного самоубийства само предлагало свои услуги.
— Я его не двигал, — сказал Мирр. — Я пнул его, потому что он мне мешал. Если мне что-то мешает, я пинаю это, и все тут!
Мирр продемонстрировал свой новый подход к решению жизненных проблем, пнув злополучный столбик и уложив его на месте. Кожа на ботинках Мирра оказалась тоньше, чем он ожидал, и удар, пришедшийся в угол прямоугольного металлического столбика, отозвался резкой болью во всей ноге. Мирр даже не вздрогнул — он спокойно ждал смерти. От удивления рот сержанта раскрылся, причем процесс этот происходил в несколько стадий, больше всего напоминая крушение подвесного моста. Хлип глубоко вздохнул — исполинская машина убийства, готовящаяся произвести назначенное ей природой деяние, — потом пал на колени и, словно больного ребенка, взял на руки упавший столбик.
— Зачем… зачем ты так? — захныкал сержант. — Ты же краску ободрал! Что скажет лейтенант Добрелли?
— Плевать, — неуверенно пробормотал ошарашенный Мирр.
— Тебе-то что, а я отвечаю за эти столбики. — Взгляд Хлипа был полон тихого осуждения. — Мне уже приходилось встречаться с таким как ты, Мирр. Вечно вы стараетесь всех запугать!
— Слушай, — Мирр шаркнул ногой, частью чтобы скрыть смущение, частью чтобы облегчить боль в ступне.
— Не бей меня! — Хлип отпрыгнул на расстояние, которое считал, по-видимому, безопасным, и только после этого заговорил снова. — Я все расскажу лейтенанту Добрелли Он живо приведет тебя в чувство, вот посмотришь! Ты будешь твикать себя до самого Рождества, и когда лейтенант покончит с тобой, титьки твои начнут расти вовнутрь, попомни мои слова!
Сержант повернулся и заторопился к выходу из зала, подлетая в воздух при каждом шаге.
Сбившиеся в кучку новобранцы следили за исходом сержанта в молчании, и как только он скрылся, тут же окружили Мирра, посшибав при этом все остальные сержантские столбики.
— Никогда не видел ничего подобного! — воскликнул один, схватил руку Мирра и начал трясти. — Я думал, эта горилла сожрет тебя, но ты поставил Хлипа на место с самого начала! Как это ты ухитрился?
— Это у меня врожденное, — пробормотал Мирр. Импульс к самоубийству пропал и теперь ему уже казалось, что этот момент бесшабашной храбрости сделает ближайшие тридцать или пятьдесят лет совершенно нестерпимыми. — Интересно, каков лейтенант Добрелли? Если уж Хлип боится его…
Райан еще раз боязливо посмотрел на дверь, за которой скрылся сержант.
— Что-то, парни, мне не шибко тут нравится. Нужно смываться из Легиона, как только нас перебросят на другую планету!
Те из новобранцев, которые начали оправляться от шока, вызванного явлением сержанта Хлипа, согласно закивали головами. Похоже, у них были такие же планы.
Мысль, что он единственный оказался таким недальновидным и не оставил никаких путей к отступлению, повергла Мирра в совершенное отчаяние. В попытке как-то загладить свои провинности он принялся поднимать столбики и поправлять натянутые между ними веревки. Ставя последний столбик, Мирр услышал приближающиеся шаги и, взглянув вверх, увидел молодцеватого офицера приятной наружности. В одной руке у него была сигарета, в другой — пачка бумаг. Его каштановые волосы были пострижены по армейской моде — чуб спереди, касаются воротника сзади.
— Я лейтенант Добрелли, — объявил он и замолчал, наблюдая, как новобранцы, и Мирр в их числе, отвечают ему разнообразнейшими салютами, поклонами, книксенами и щелканьем каблуков. Насмотревшись вволю, лейтенант отрицательно покачал головой: — Советую вам забыть о том, что офицера надо как-то приветствовать. Нам в двести третьем вся эта ерунда ни к чему. Ведь что такое отдание чести? Это часть древней дисциплинарной системы, призванной воспитывать в солдате привычку к беспрекословному подчинению, и, как таковое, отжило свое. Вам будет еще интереснее узнать, что мы давно покончили со строевой подготовкой, чисткой сапог и пришиванием свежих воротничков. Довольны?