На улице тихо, Василина перекривает басы, и Маша все слышит. Смотрит на меня с ехидной улыбкой.
- С Кристиной что? - перебиваю оханье Василины.
- Не знаю, что-то с плечом.
- А поехали они куда? - задираю рукав пальто - половина десятого. Прикидываю, сколько добираться. Отключаюсь и Маша тут же проедает мне плешь.
- Горе, бедняжка поранилась. Потрясла перед кем-то сиськами, втянула парня в заварушку, и ждет, что ты успокаивать помчишься. Нет, ну какой примитив, - она шлепает сумкой мне по ногам и проходит в ворота. - Беги быстрей, Саш.
Я не бегу, но тороплюсь, Маша от души прошлась шпильками по нервам. И если приплюсовать к анонимке и статье спровоцированную драку, то так все и выглядит, как она говорит. Меня имеют. А я очень не хочу разочаровываться.
В больнице пересекаю приемную и огибаю очередь. Бармен с Кристиной сидят у дверей в кабинет. Она видит меня. Удивление расцветает улыбкой и она тут же начинает стирать рукавом темные дорожки туши на щеках. Ревела что ли?
- Покажи, где болит? - спрашиваю по-детски, наклоняясь к ней.
- Там ничего страшного, об стену ударилась, - она кивает на бармена. - Вот у Котика рука, кожу до мяса рассекло.
- Покажи, - требую, не глядя на бармена. - Быстрее. Хватит тратить мое время.
- А вы врач, Александр Александрович? - ее голос, синхронно с моим, наполняется злостью. - Почему в таком тоне разговор? Я не виновата, что в клубе полно пьяных. Я, вообще, только вещи хотела забрать. А тот парень...
Все сильнее подозреваю, что ничего у нее там нет. Не даю себя забалтывать и стягиваю блузку с ее плеча. Она меня толкает, я резко дергаю, слышится треск ткани и оборванные пуговицы скачут по грязному полу.
Я и вся очередь смотрим на ее стесанную до крови кожу, полупрозрачный лифчик и блестящую фиговину в пупке.
Она ошарашенно запахивает рваную блузку и вскочив с места, вылетает за дверь, в полутьму лестницы.
Поворачиваюсь на бармена.
Тот светит локтем в багровой корке: я ни при чем, я молчал.
Проклинаю себя и иду на лестницу. Всё чертова неуверенность засирает мне черепушку.
Кристина сидит на ступеньках, пытается связать концы блузки. Поднимает голову.
- Очень болит, - веско выговаривает. - Похоже, вывих. Меня прям по стене размазали в смятку, - сыпит садистские подробности, криво улыбаясь. Заставляет чувствовать себя гаже некуда. - Котик за меня вступился и его за грудки через стойку протащили. Я старалась одному яйца запинать. И он как давай меня метелить, вы бы видели, - радостно заканчивает. - Вы довольны? Или жалеете, что меня не прибили там?
Снимаю пиджак и набрасываю ей на здоровое плечо. Сажусь на корточки перед ней, и подвинув за талию, осторожно касаюсь губами кожи рядом с царапинами.
- Надо подуть, - подсказывает.
Дую. Еще раз целую. Говорю:
- Купим другую кофточку.
- Нет уж, - она трясет волосами. - Мне тех кошачьих трусов хватило.
- Застудишься на бетоне, - сгребаю к себе, разворачиваюсь с ней и сажусь на ступеньки.
Она ерзает у меня на коленях, устраивается удобнее, чтобы не задевать травму. Большим пальцем стираю с её щеки чёрные крупинки туши. Другой рукой набираю Василине сообщение. Если дебилы ещё в клубе, охрана им во все щели пиво зальет. И водку, и коньяк. Как надо напиться, чтобы девочку об стену швырять?
Она щекочет носом мне шею и быстро шепчет, проглатывая окончания, что у нас ничего не будет. Мне всего тридцать девять, а ей нравятся мужчины постарше. И чтобы был маленький член, а то она как на вышке сидит. Александр Александрович, вы замечаете, что ваш кол вот-вот проткнет ваши упомрачительные брюки?
Усмехаюсь и оттягиваю ей волосы, впечатываюсь в губы. Сминаю талию, и пиджак падает мне на колени. Языком спускаюсь на шею, на грудь под чёрной сеткой. Тискаю её всю, как игрушку, она тёплая, вкусная и маленькая, совсем не для моих габаритов. Полуголая на моей ширинке, мне так не насытиться.
Ее юбка задралась и узкой полоской скаталась на бедрах. Лезу туда рукой. Она вздрагивает. Отрываюсь от её кожи и смотрю в глаза. Так же, как тогда за стойкой, кипит шоколад, но теперь она мне не мешает. Веду ладонью по трусикам. Она доверчиво полагается на меня. Позволяет сдвинуть в сторону шёлковую ткань. Обнимает меня за шею, и у неё влажная ладошка. Волнуется.
Пальцы зудят. Хочу залезть в неё, узнать, как там горячо, но мне крайне невовремя приходит мысль, что у меня руки грязные. И я давно не был у мастера, и что-нибудь ей пораню своими отвратными заусенцами.