— Ол райт! — поздоровался с ним инженер-американец, «самый долговязый француз», как его называл Долматов, почему-то приписавший всех иностранных специалистов к французской нации.
— Привет! Привет, мистер Рой. Поезд пришел?
— Нет еще! — ответил американец, борясь со смешным акцентом в речи.— Опаздывает, сэр Кравченко.— Он произносил фамилию секретаря так: сперва «Крраафч...», потом добавлял «энка».— Мы свежий воздух...— и он изобразил, как все тут вкушают свежий воздух.
— Правильно! — Кравченко повторил его жесты и мимику.— Дышите, дышите. Такого воздуха нигде больше нет. Готов спорить.
И он зашагал по цветам.
Тут и там встречались загорелые, стройные и красивые фигуры — сплошь, казалось, физкультурники. Они готовились к соревнованиям. Под желтым солнцем среди зелени мелькали белые и синие майки, сверкала бронза мышц, слышался разлив звонкой молодой речи. Вот-вот в лучах солнца взлетит посланный крепкой рукой диск. Взовьется свечой в светлое, беззаботное небо баскетбольный мяч. Врежутся в теплый воздух, напряженно подавшись всем телом вперед, бегуны. И накружится калейдоскоп красок. И у Кравченко возникает желание тоже помчаться, забывая обо всем, затеряться в этом круговороте молодости, опередить кого-то и, вырвавшись вперед, разорвать грудью финишную ленту, «Ну, — тотчас возникает иная, степенная мысль, — тебе ведь уже тридцать. Забирайся-ка на трибуны и с покорной и поощрительной улыбкой гляди за бегом тех, кто помоложе». Не нравится ему эта мысль. Но Кравченко прибавляет шаг, направляясь к трибунам.
Группа людей столпилась вокруг подвижного, небольшого роста человека. Тот в белой косоворотке, рукава подвернуты до локтей. Его крепко сбитая фигура напоминает боксерскую. Он энергично взмахивает руками, сжимая кулаки, и оттого слова его приобретают ощутимую весомость. Это — секретарь райкома партии.
— А вот и наш партизан, — встречает он веселым возгласом Кравченко.— Посмотрите на него, товарищи. Да он помолодел, честное слово, помолодел у нас.
— Ты что же, думаешь — тебе одному тут молодеть? Не выйдет!
Народ прибывал и прибывал. К секретарю райкома подбежал долговязый парень и, вручая красный флажок, торопливо проговорил:
- Вы подадите сигнал. Все собрались, можно начинать. Кто будет говорить?
— Дорогой! — удержал секретарь юркого парня.— Передайте кому-нибудь другому. Кравченко, бери ты. А речей не нужно, без того многовато их говорим.
— Нет, нет! — запротивился Кравченко.— Тебе принадлежит честь открывать. Я не имею на то прав.
Кравченко был поддержан всеми, и секретарь, повременив, принял красный вымпел. Возле трибуны уже собрались музыканты, и капельмейстер не сводил взгляда с секретаря райкома. Долговязый тем временем вскинул жестяный рупор и, прижав его к губам, загудел на всю округу:
— Товарищи! Прежде всего мы проведем соревнование бегунов. Забег на тысячу метров. Участвуют победители, занявшие первые места в своих командах.
Кравченко прикрыл ладонью глаза и стал приглядываться к бегунам, которые готовились к старту на окраине леса. Их было двенадцать — восемь парней и четыре девушки. И все как на подбор — стройные, статные — сама юность. И среди этих двенадцати была Валентина Берзинь, это приметил Кравченко сразу. В голубой майке. Солнце заливало всю ее фигуру. И тело, казалось, тянулось навстречу этому потоку лучей. Кравченко не отводил от нее взора. Мысленно он назвал это зрелище «феерией молодости». А мысли перескакивали с одного на другое, и надо было бы на чем-то сосредоточиться, да не выходило. Ночь... Та ночь, в окружении обезумевшего вихря, синий комбинезон рулевого «Марион-2», глубина зеленых глаз,— и он, снова ощутив пережитое тогда, почувствовал, как сильнее стучит в жилах кровь, словно от внезапной радости.
Секретарь дал старт. Грянул оркестр, сначала на всю мощь меди, потом тише и тише, переходя на легкую, веселую и даже озорную мелодию — мелодию бега.
Мчались бегуны. Сперва держались гуськом, потом кое-кто стал отставать, цепочка растянулась, и теперь можно было следить за каждым в отдельности. Берзинь держалась третьей. Опережали ее два парня — один в белой, второй в красной майках. Ясно было, что эта тройка и претендует на первенство. Кравченко видел, как Берзинь, напрягая силы, ускоряла бег и стала уже обгонять парня в красной майке, а он, заметив настигающую соперницу, сделал несколько крупных прыжков и снова очутился далеко впереди. Как бы в насмешку над нею, желая показать, сколь недосягаем он, парень обернулся к ней и тотчас, споткнувшись, растянулся на земле. Дружный смех и аплодисменты взрывом огласили поляну. Берзинь обошла парня в красной майке и стала настигать первого — в белой. Финиш был уже близок. Впереди виднелась яркая малиновая ленточка, она звала, притягивала, как магнит. Это была желанная цель...