***
Над степью, овеянной горьким запахом ковыля, над плешивыми курганами, на гребне которых время от времени замирали на месте голодные степные волки, над мутной гладью реки, возникая из-за доменных громад, надо всем комбинатом, над поселками, чьи бараки форпостами маячили далеко в степи, над стройками кварталов социалистического города,— плыл зов сирены. Всходило солнце, и его встречала сирена. Начиналось утро, и земля, охладелая за ночь, словно лесной зверь, поворачивалась навстречу солнцу.
Окна, вспыхивая от солнечных лучей, распахивались настежь, громкоговорители оглашали музыкой тишину улиц, в окнах показывались люди — кто лениво потягивался, прогоняя сон, кто просто с улыбкой щурился на солнце, кто вскидывал вверх и в стороны руки, приступая к физзарядке. Ночь, пропыленная ветрами, миновала — и над землей веяла нежная теплота рассветной поры; рельефней вырисовывались на горизонте окутанные дымкой горы. И призывным зовом оглашала землю сирена, звуча уверенно, сильно, надежно. День выдавался на славу.
И вот первый грузовик промчался по центральному шоссе, на вокзал, спеша к приходу курьерского поезда. Навстречу ему шли группой рабочие ночной смены. Шофер грузовика, молоденький парень с наивными синими глазами, заметил, что по рельсам, в стороне от шоссе, двигался «Марион»,— шофер разглядел номер его и улыбнулся. Искрометным веером осыпались на шоссе потоки воды. Кое-где торчали воткнутые в землю метлы. Это дворники приступали к работе.
Утро застало Долматова за работой. Он за ночь должен был проверить большие и достаточно запутанные столбики цифр, за которыми стояли важные для производства результаты. Долматов, отпивая маленькими глотками остывший чай, спешил закончить подсчет.
Инженер Васильев в своей комнате, нащупывая рукой крахмальный воротничок, свесившийся на спину, пританцовывал перед зеркалом. Воротничок не давался в руки, а потом, когда все-таки был водворен на место, на пол упала запонка, и все пришлось начинать сначала. Инженер Васильев сердился, и на тонком, геометрически правильном лице его отражалась мука.
Костя Бурдюк принимал дежурство на руднике. Он бегал по бригадам, здоровался, шутил, задержался в группе американских рабочих, перекинулся с ними парой фраз на английском языке, заспешил к «Мариону-2». Тут он повстречал Вальку Берзинь и горячо принялся называть цифры добычи руды за смену.
Тонкий солнечный луч пробился сквозь оконную штору и скользнул на кровать, где спал инженер Бердников. Инженер проснулся, но еще помедлил, лежа неподвижно, как бы прислушиваясь и музыке наступавшего утра. Потом по лицу его пробежала гримаса — то ли недовольства, то ли испуга, то ли хитрой догадки. Он широко раскрыл глаза и поднялся. Не нарушая зашторенной полутьмы, он сперва натянул на искалеченную руку перчатку и уж после этого принялся лениво одеваться.
Славка проснулся первым. Он тихонько, чтобы не разбудить маму, умылся и оделся. Расхаживал по квартире с серьезным видом хозяина. Никто не мешал ему, и глаза его выражали жажду дела. Он посмотрел на спящую мать, на цыпочках приблизился к комнате Кравченко, заглянул в дверь. Обычно в это время Кравченко делал зарядку, и мальчик любил подглядывать. Но нынче в комнате стояла тишина, и, немного озадаченный этим, Славка выбежал ма улицу.
Скрип двери разбудил Тасю. Она проснулась, и первой мыслью, встревожившей ее, была мысль о вчерашнем ночном визите взволнованного татарина. Тася быстренько привела себя, в порядок и по лесенке сбежала вниз.
Над миром, над землей, над степью гудела сирена.
Тася проводила взглядом Славку, который вместе с соседским сверстником, дурачась, бежал и детский сад. Взглянула на ручные часики и заторопилась на рудник.
В конторе управления ее встретил Долматов, только что пришедший сюда, и хотел было сразу же завести речь о неполадках в столовой рудника. Да она опередила его вопросом о Кравченко. Долматов удивленно пожал плечами, и вдвоем они поднялись на третий этаж, в партком. Тут Кравченко ждали люди, уже накопилась гора неотложных дел. Он не приходил. И тогда Тася, сдерживая волнение, отвела Старика в сторону и рассказала о вчерашнем происшествии. Долматов как-то весь сразу встрепенулся и тотчас бросился к телефону. В райком, на рудник (там у телефона объявился вежливый Бердников), в управление комбината. Отвечали: Кравченко не было.
— Без паники, Вашкевич,— сухо сказал Долматов.— Иди на работу, а я разыщу. Не мог же он сквозь землю провалиться.
Тем временем самые разные догадки одолевали директора рудника, была среди них и такая: мог же Кравченко задержаться в одном из бараков, да в конце концов — тут Долматов даже мысленно усмехнулся — мог провести ночь... где ему вздумалось! Он принялся за служебные дела, но ничего не клеилось, что-то так и подмывало оставить кабинет, пуститься в дорогу. Вдруг он почувствовал необходимость немедленно дознаться, чем же окончилась история с тем безымянным татарином, и он поехал в райком.