— Это мой ребенок…
— Нет, Лейла. Это мой сын, купленный у тебя за несколько миллионов, ты отлично «выдоила» меня. Это я выкармливал его и грел на своей груди, гуляя по реанимации. Это я работал с ним на руках, в любом месте. И это я укладываю его спать каждый вечер в его кроватку, стоящую вплотную к моей постели. Кормлю его и меняю подгузники, в содержимом которых разбираюсь и могу предсказывать по нему будущее. Ты можешь представить, что значит «сделать массаж» младенцу? А я делал этот чертов массаж ему.
— Если бы ты не отнял у меня сына, я бы делала это… А сейчас с ним совсем чужая ему женщина. Днём заботится о потребностях малыша, а ночью о твоих, да, Кристиан?
— Это нормально для семьи, мисс Уильямс. И я вполне рад, что мой сын воспринимает мою девушку как свою маму. Она называет его «тыковка», а он ревнует её ко мне. Сразу кричит, пока не отойду. Он любит её, она любит его. И она любит меня. Помнишь? «Я никогда не любила тебя и никогда не полюблю, и не смогу полюбить и его».
— Это ложь. Это был мой ребенок, мой сын, и я хотела назвать его Ричард!
— От слова «Rich», Лейла? Маленькая золотая жилка?
Отец затыкает меня, позволяя другому адвокату с моей стороны начать говорить, и «взрослые» переговоры возобновляются. Лишь мы сидим, обиженные друг на друга как два подростка.
— У нас есть оригинал и копии договоров, где ясно указано, что мисс Уильямс отказывается от своих прав и заявляет, что не приблизится к ребенку, только если он сам её не разыщет после совершеннолетия. Там же указано, каким образом были переданы деньги и документы на дом.
— Моя клиентка была в стрессе и под давлением мистера Грея.
— Мистер Джейсон Тейлор, секьюрити мистера Грея, был свидетелем, что всё происходило на законных основаниях, как и юристы, при которых был подписан договор.
— Это нужно доказать.
— Попробуйте. Мы же настаиваем на исполнении оригинального договора, но мистер Грей любезно согласен оплатить юридические затраты мисс Уильямс. И, учитывая этот прецедент, добавить в предыдущий договор пункт о том, что в случае возникновения мисс Уильямс в жизни мистера Грея и его сына, на неё будет заведено дело о преследовании.
«Мне нужен сын».
Она не знает его имени. Она не хочет его увидеть. Она хочет убрать его в сумку и доставать только когда будет снимать деньги.
Мы ничего не решим сейчас, Лейла хочет драмы. Я не могу ей ничего предъявить без суда, и она прекрасно знает это.
Дело идет в суд.
— Я ни в коем случае не угрожаю тебе, Лейла, но если в дело вмещается пресса, если они будут беспокоить моего сына… Он просто ребенок, который не заслуживает этого. Не смей.
— Не хочешь, чтобы вся страна знала, какой ты на самом деле, Кристиан Грей?
— Не хочу, чтобы мой ребенок пострадал, Лейла. Он всего лишь младенец, он вообще не должен участвовать в такой драме.
Как специально, телефон пищит, оповещая об СМС, и я игнорирую всех, открывая его.
«Кто любит папочку? Тедди любит папочку».
Мальчишка сидит с печенькой во рту, одной ручкой придерживая её, а другой сжимая погремушку. На футболке принт «Я люблю папу», и я не могу не улыбаться.
«Я тоже тебя люблю, Теодор».
«Как у вас дела?»
«Она хочет 90/10, всё тоже самое. Я позвоню как мы закончим».
«Хорошо. Целую».
Следующим сообщением приходит селфи, где Ана в такой же футболке, как у Теодора, с немного другим принтом: «Я люблю папу Тедди», и это… Это вдохновляет меня на кое-что, что очень понравится Анастейше. Я надеюсь.
Лейлу бесит, что я счастливо улыбаюсь, уделяя больше внимания телефону, чем ей и беседам юристов, с их отчаянными попытками не доводить до суда. Я уверен в своей команде, я почти расслаблен, ведь сегодня меня полтора часа убеждали, что прошлый контракт надежен, и мы выиграем суд, если всё дойдет до решения. Может, я и должен быть более внимательным, но рядом со мной мой отец, который борется за своего сына, за своего внука, и который никогда не даст мне упасть. Я вижу в себе столько отцовских поступков, я теперь так понимаю его…
А у Лейлы нет никого… И мне искренне жаль её.
Совсем немного.
Но я ни за что в жизни не позволю ей войти в мою семью. Она этого не заслуживает.
***
— Как ты? — Ана обнимает меня со спины, когда я чищу зубы, и некрепко сжимает в своих руках.
— Хорошо, малышка. Мы ничего не решили, конечно, Лейла доводит до суда… Зато я вдоволь насмотрелся на её ножки и декольте, — сплёвываю пасту и полощу рот, в зеркало поглядывая за Аной и возмущением на её лице.
— Что?
— Твои ножки лучше. Особенно после сегодняшнего утра.