***
Открыв глаза, я увидела сплошную темноту. Руки были скованы наручниками за спиной, ноги связаны толстой веревкой, внутренности горели невыносимой жаждой. Сквозь пересохшие, растрескавшиеся губы я издала слабый стон — это все, на что я сейчас была способна. Появился полумесяц, огромный и желтый. Ко мне склонилась неясная человеческая тень, и я ощутила укол. Я застонала, и тень сказала: «Теперь уже совсем недолго». Снова наступила темнота…
***
Яркий солнечный свет проник сквозь мои веки. Лежа на спине, я ощутила под собой мягкий матрас и подушку, поддерживающую голову. Руки и ноги больше не были связаны, поэтому я натянула на лицо одеяло, спасаясь от солнца.
Будь готова завтра утром в 6.00 тронуться в путь.
Усевшись в кровати, я поискала взглядом будильник. Я находилась не в мотеле номер шесть.
В этой маленькой квадратной комнате моя кровать стояла вплотную к дальней стене. Сквозь единственное окно на уровне кровати в комнату пробивался ослепительный солнечный свет. Окно перегораживали черные стальные прутья, и я догадалась, что они предназначены для меня. Стены и пол были сделаны в белых тонах, из-за чего возникало ощущение, что я нахожусь в одной из палат психбольницы. Помимо кровати, вся обстановка состояла из прикроватного столика, одного стула и письменного стола, придвинутого к противоположной стене рядом с закрытой дверью. Придвинувшись к окну, я выглянула сквозь решетку.
Передо мной простирался обширный лес, с множеством различных деревьев и небольшим озером, которое располагалось, примерно, в двух милях от моего окна. Ни высоковольтных линий, ни мощеных дорог — вообще никаких следов цивилизации за пределами этой крошечной комнаты. Я почувствовала себя полностью одинокой. На бирюзовом небе не было ни облачка, и, хотя, воздух в комнате обладал приятной прохладой, по ослепительным лучам палящего солнца я заключила, что на улице настоящее пекло.
Отвернувшись от окна, я заметила на столе в противоположном углу листок бумаги. Спустив ноги на пол, холодный, несмотря на жару, пересекла комнату и взяла листок.
Прежде чем мы встретимся, хочу указать на бесплодность любых попыток бежать, обмануть или уничтожить меня. Если откроешь средний ящик стола, ты найдешь конверт. Не поленись заглянуть внутрь.
Открыв конверт, я ахнула: фотографии меня, разрывающей могилу Лизи Райд, грубый план моего поместья на берегу озера с указанием местонахождения четырех трупов, три страницы отпечатанного текста с описанием подробностей убийств и разъяснение, в каком шкафу в моем доме можно найти разделочный нож. Также в конверте лежала газетная вырезка с отчетом о судебном процессе над человеком, чье имя (а также вся остальная информация, имеющая отношение к делу) было старательно замазано. Под заголовком мой враг написал от руки: «ЗА МОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ НАКАЗАНИЕ НЕСЕТ НЕВИНОВНЫЙ». Я вернулась к письму.
Молитвы за мое здоровье и безопасность возымели свое дело, поскольку есть еще один конверт с планом, на котором указано местонахождение трупов, и пояснением, где находится разделочный нож. Через два месяца этот конверт будет доставлен в управление полиции Шарлотта. Если я этому не помешаю, ты, Энди Пак, отправишься за решетку. Людей осуждали на основании гораздо менее убедительных улик, чем есть у меня против тебя, и я уже отправил нескольких людей на смерть за свои преступления. (тебе понравилась газетная вырезка?)
И последнее. Знай, что жизнь твоей подруги зависит от твоего поведения здесь. Ну, а теперь у тебя за плечами долгое путешествие. Отдыхай сколько тебе будет угодно, а когда будешь готова узнать, зачем я привез тебя сюда, постучи в дверь.
Вернувшись на кровать, я прижалась к зарешеченному окну и снова уставилась на обширный лес. Мои глаза наполнились слезами. Даже невероятно красивый пейзаж за окном, не мог прогнать мое мрачное предчувствие. Вытерев глаза, я с гулко колотящимся сердцем подошла к двери.
Глава 4
В середине прочной металлической двери было что-то наподобие окошка высотой шесть дюймов и шириной фут, которое можно было открыть, подняв этот железный лист. Опустившись на корточки, я попыталась поднять его, но тот даже не шелохнулся. Поднявшись на ноги, я глубоко вздохнула. Я бесконечно устала, остро чувствовала голод. Не было никакой возможности определить, как долго я пролежала здесь без сознания. Мои руки, покрытые следами от уколов, болели.
Я робко постучала в дверь и вернулась на кровать. Послышались приближающиеся шаги, мягко ступающие на камень. Железный лист скользнул вверх, и я успела мельком увидеть соседнее помещение: книжные шкафы, картотека, обеденный стол, винтажный диван…
На место листа спустилась упаковочная пленка. За щелью стоял человек, но я смогла разглядеть сквозь мутный пузырчатый полиэтилен лишь нечеткий силуэт.
— Подойди ближе, — сказал неизвестный.
Его голос был, на удивление, очень приятным и глубоким. Я бы не дала ему больше двадцати пяти лет. Я медленно двинулась к двери. Когда я была в нескольких шагах от нее, он сказал:
— Стой! Повернись!
Я развернулась и стала ждать. Зашуршала полиэтиленовая упаковка, и я предположила, что неизвестный убрал ее и теперь изучает мое состояние. Через какое-то время он сказал:
— Подойди к двери.
Щель была проделана на уровне пояса, и я, приблизившись к двери, опустилась на корточки и попыталась в нее заглянуть, но неизвестный остановил меня.
— Нет, нет, не смотри на меня. Сядь спиной к двери.
Я повиновалась. Хотя мне было жутко страшно находиться в непосредственной близости от своего врага, я заверила себя в том, что он притащил меня сюда не для того, чтобы убить сразу же, как только я приду в себя.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил неизвестный, и в его голосе я уловила искреннее беспокойство.
Не осталось ничего от того человека, который разговаривал со мной по телефону. Голос казался мне знакомым, но я никак не могла определить, кому он принадлежал; к тому же я не доверяла своим органам чувств после того, как провела неизвестно сколько часов без сознания, в трясине наркотиков.
— Меня шатает, — как можно сдержаннее произнесла я. У меня не было никакого желания выводить неизвестного из себя.
— Это пройдет.
— Ты написал эти письма? Ты убил учительницу?
— И да, и нет.
— Где я?
— Достаточно будет сказать, что ты посреди лесной чащи, и если вздумаешь бежать, умрешь от лап диких животных задолго до того, как достигнешь границ цивилизации.
— Как долго я…
— Закончим с вопросами относительно твоего так называемого заключения. Я не скажу тебе, где ты находишься и сколько времени здесь пробудешь.
— А что ты мне скажешь?
— Ты здесь, чтобы понять одну простую истину. И еще по одной причине… — Неизвестный помолчал. — Скоро ты все поймешь. Так что прояви терпение.
— Пожалуйста, могу я получить свои вещи?
Неизвестный вздохнул — первый признак раздражения, зреющего у него в груди.
— Мы обсудим это позже. — Но тотчас же его голос смягчился, потерял резкость. — Энди, притворись, что ты маленький ребенок. Крошечный, беспомощный ребенок. И прямо сейчас, в своей комнате, ты находишься в материнском чреве. Ты не знаешь, как пользоваться органами чувств, как думать, как рассуждать. Положись во всем на меня. И прошу, не злись и не ненавидь меня, ведь все это ради твоего блага. — Неизвестный вновь замолчал.
Я хотела было что-нибудь сказать, но меня остановила белая рука, которая просунулась в щель, отодвинув упаковочную пленку, и погладила меня по щеке. От такого действия я вздрогнула, но решила не отстраняться, дабы не злить этого человека.
— Ты действительно единственный цветок в этом гнилом мире. — Подал голос неизвестный, а после, убрав руку, бросил через щель книгу. — Чтобы тебе было не так скучно.
Подняв книгу, я увидела, что это «Государь» в твердом переплете.
— Надеюсь, она тебе понравится. Ведь Макиавелли — это настоящий гений. — Хоть я и не видела, но как мне показалось, неизвестный улыбнулся. — Что ж, а я пойду приготовлю ужин, небось ты очень проголодалась.
Убрав упаковочную пленку, неизвестный опустил на место железный лист, закрывая щель. Убедившись в том, что он ушел, я облегченно уронила голову и неподвижно застыла, одетая в белый махровый халат, уставившись невидящим взглядом в пол.