Ощутив касание к бедру, я не придал этому значения. И дошло только тогда, когда мой собственный офицерский стек глухо шлепнул меня же по спине. Я выгнулся, сводя лопатки и наклоняясь, скорее, от неожиданности, чем от реальной боли, но за это получил еще подзатыльник.
Холодный кончик стека обманчиво ласково скользил по плечам, заставляя напрягаться в ожидании.
— Ты никогда не играл в такие игры, верно? — промурлыкала Криста.
Я не испытывал сейчас никаких чувств. Ни ненависти, ни любви, которую сам себе вообразил. Я лишь ощущал легкое горение в месте удара, тяжесть в затылке, да еще все возрастающую похоть. Вот уж не думал, что действительно буду в рядах извращенцев…
Удары, четкие, размеренные, как хлыстом, посыпались на мою спину. Не сильные, почти игривые, от таких даже следов не останется, но я четко знал — буду вознагражден. От чуть более резкого, чем остальные, шлепка я тихо, сквозь зубы застонал и пригнул голову в инстинктивной попытке спасти голову. Но ощутил лишь влажный поцелуй на плече.
Эта сумасшедшая женщина целовала и гладила мою спину, подушечками пальцев с нажимом следуя за горящими следами стека. Пытаясь только сильнее подставиться, я уперся напряженными ногами в пол, прогнул спину, чуть наклоняясь. Грубая ткань, раньше так всегда раздражавшая, сейчас крышесносно стимулировала головку, и каждое телесное ощущение усилилось в разы благодаря окружавшей меня темноте.
Резко выдохнув, я повел плечами, когда ласки прекратились. Криста снова села мне на колени, мягко обняла и вдруг впилась ногтями в кожу на загривке, заставив меня вздрогнуть и покрыться мурашками. Тихо звякнула пряжка, другая ее ладонь скользнула мне в штаны. Я хотел было попросить хоть там обойтись без причинения боли, но почему-то не смог даже открыть рот, только тихо невнятно замычал от ощущения холодных пальцев на горячей нежной коже. Этого мне хватило, чтобы кончить, жмурясь до цветных фейерверков под веками.
— Молодец, — вдруг тихо шепнула она, гладя меня по волосам, — можешь открыть глаза, — я послушался. Свет тусклой лампы резанул почти больно, но все тело будто плыло, казалось, я сейчас свалюсь с этого стула вместе с этой женщиной, — отдохни, ты сегодня такой хороший послушный мальчик…
Ощутив непонятную гордость от такой похвалы, я тут же мысленно одернул себя. Я офицер, разведчик, я мужчина, в конце концов, а не “послушный мальчик”!
Но у меня не было сил и желания огрызаться, я только воспользовался позволением отдохнуть и уткнулся лбом ей в плечо, наслаждаясь скольжением тонких пальцев по макушке и вяло думая, что могу использовать эту иллюзию послушания в своих целях.
— Я не хочу, чтобы тебя расстреляли, — промямлил я, улыбаясь так глупо и по-идиотски от поцелуя в висок.
— А меня расстреляют? — уже почти традицией стал этот ответ вопросом на вопрос.
— Сегодня ночью, — мелко кивнул я, — но я не позволю.
— Неужели сам господин офицер внутренней разведки поможет мне сбежать? — тихо усмехнулась девушка, и усмехнулась еще раз, когда я кивнул. — Ты такой милый. Наверное, ты и есть то самое два в одном, которое я искала. Жаль, что нашла именно так.
От этих ее слов так стало тепло и хорошо… Счастливо улыбаясь, я притерся скулой к ее плечу и закрыл глаза, мечтая сохранить для себя память о ней. Такое ощущение, что моя система сработала наоборот, подчиняя меня. Как же я буду от этого страдать…
Ночью, когда пришел дежурный, я все еще не спал. Лежал и пялился в темноту, вспоминая, как дурак, все моменты с наглой рыжей мордашкой. Не то чтобы хотел сохранить их для себя, нет. Я хотел понять, сфальшивила ли где-нибудь она. На столе лежал свернутый листочек с обещанной информацией, но Криста попросила посмотреть только тогда, когда она уже будет далеко отсюда, утром. И я ждал утра. Мне казалось, что это все объяснит, все расставит по своим местам, по полочкам. Обязательно.
Стандартная процедура с выстрелами шариками краски из кустов — и я смог полюбоваться, как в последний раз взметнулись в лунном свете чудные темно-медные волосы. Вот и все. Потеряна. Не факт, что все, что она говорила, окажется правдой. Но, по крайней мере, мы будем готовы к покушению, а это уже дорогого стоит.
Вернувшись к себе, я дрожащими отчего-то руками развернул записку. И в ярости стиснул кулаки, разрывая лист и сминая половинки.
“Ты отличный саб, а я отличная актриса.”
========== Часть 8 ==========
Операция с Кристой Дайнер была последней в моей полевой карьере. Пришло направление, предписывающее вернуться к преподаванию в Академии внутренней разведки, что и было моей изначальной специализацией. На сердце было тяжело, но оказалось приятным вернуться в ведомственную уютную квартиру, окунуться в студенческую среду. Жизнь снова вошла в привычную колею, и меня это не могло не радовать.
Посреди лекции у первокурсников в дверь по-уставному стукнули.
— Господин лейтенант Вулфрик Райнер? — вежливо осведомился курьер.
Мельком глянув в удостоверение, он вручил мне конверт из плотной черной бумаги, отдал честь и тихонько испарился. В таких конвертах передают внутренние приказы внутренней разведки, и любопытство побороть было невозможно. Дав ребятам перерыв на пять минут, я сел за стол, аккуратно вскрыл письмо. Меня хотят послать на еще одну операцию?
От прочитанного зашумело в ушах. В двенадцать часов, сразу после парада Объединения я, Вулфрик Райнер, буду вместе с остальными героями тихой войны представлен к высшей награде внутренней разведки — Перстню Уз. Сразу при получении Перстня я буду произведен в старшие лейтенанты, как и предполагает процедура награждения.
— Было бы за что, боже… — пробормотал я, закрыв лицо ладонью. — За потрахушки, мать их так…
У внутренней разведки нет парадной формы. Обычные мои высокие берцы, свободные штаны, набедренная кобура, отглаженная рубашка. Единственное отличие от обычного порядка внешнего вида — куртка должна быть наброшена на плечи. Я нервничал так, что слышал, как бьется мое сердце. Явившись ко входу Военного дворца, я подтвердил свою личность, был препровожден в парадный зал и поставлен в нужное место шеренги награждаемых. Многие здесь были друг с другом знакомы, тихо переговаривались, а я только радовался, что никто здесь не знает, за что меня награждают. Подумать только, за то, что трахал баб!
Оркестр начал исполнять гимн, и все несколько десятков офицеров слитным движением сдвинули стопы, прикладывая кулак к груди. Я увижу императора! Своими глазами! Не с площади, когда он выступает перед выпускниками на трибуне, а так близко, всего-то в десяти метрах!
Величественный, высокий человек, чью жизнь я, согласно присяге, должен защищать любой ценой, как и государственный строй, встал перед нами. У него было обычное, не слишком красивое лицо, которое я сотни, тысячи раз видел на портретах. И все равно он производил невероятное впечатление, будто светился изнутри.
— Господа офицеры внутренней разведки, — начал он, будто бы даже по-отечески нам всем улыбаясь. За его спиной аккуратно и тихо выстроились командующие всеми подразделениями Имперской армии, — с гордостью сообщаю вам, что во время сегодняшней попытки покушения на мою жизнь были задержаны все ключевые лица подполья, — и Криста, я так понимаю, среди них, — работа не завершена, многие из вас будут привлечены к допросам или задержанию менее важных членов антигосударственной организации, но сегодня мы празднуем вашу победу!
— Служим Империи! — слаженно грохнули мы.
От гордости я едва мог дышать, но старался не подавать виду. Чай не первокурсник.
Когда стали по одному вызывать к императору, я занервничал еще сильнее. Хорошо хоть, что в алфавитном порядке, я не скоро.
— Новопроизведенный майор внутренней разведки Кристоф ван Байер! — объявил герольд.
Странно, древний род военных раньше ни одного отпрыска не отправлял во внутреннюю разведку, хотя ей уже сто лет почти. Вон Вильгельм ван Байер, маршал флота, стоит у императора за спиной.