Стокгольмский синдром - статья
Стокгольмский синдром — "система нарушенных отношений, возникающая при захвате заложников, когда заложники начинают симпатизировать захватчикам или даже отождествлять себя с ними" [5]. Свое название данный феномен получил в связи с захватом беглым заключенным Оллсоном банка в Стокгольме в 1973 г. Он взял в заложники четырех сотрудников банка (трех женщин и одного мужчину). Между преступником и жертвами возникла эмоциональная связь, и после благополучного освобождения жертвы выступили в защиту бывшего агрессора, а также продолжили поддерживать отношения с преступниками [1]. В последующих случаях террористических удержаний заложников подобное состояние психики наблюдалось у многих освобожденных жертв.
В России проблема стокгольмского синдрома разрабатывалась преимущественно в юридической и социальной психологии. Его генезис объясняется через стремление сознания скоординировать необходимость выживания индивида с угрожающим поведением захватчиков. "Для того чтобы исключить когнитивный диссонанс между знанием о том, что террористы — опасные преступники, действия которых грозят им смертью, и знанием о том, что единственным способом сохранить свою жизнь является проявление солидарности с террористами, заложники выбирают ситуационную каузальную атрибуцию. Они оправдывают свою привязанность к террористам желанием сохранить свою жизнь в данной экстремальной ситуации" [8].
Однако за рамками исследований феномена поведения жертвы остается вопрос, почему жертва не ограничивается внешней мимикрией угодного агрессору поведения, почему формируется искренняя, глубокая и устойчивая привязанность. Доказано, что стокгольмский синдром сохраняется длительное время после того, как агрессор обезврежен и непосредственная опасность для жизни миновала. Однако жертва продолжает сохранять эмоциональную привязанность к нему, оправдывает его поведение и настаивает на смягчении наказания, как было в случае заложников Оллсона в Стокгольме. Соответственно, стокгольмский синдром затрагивает не только когнитивные структуры психики, но и более глубинные.
В психоаналитическом направлении встречается объяснение стокгольмского синдрома через такой механизм психологической защиты, как идентификация с агрессором. При переживании глубоко травмирующей ситуации агрессии и угрозы жизни, жертва может ощущать себя тождественной агрессору – не только на когнитивном, но и на эмоциональном уровне [6].
Наиболее убедительным это объяснение выглядит в случае Патрисии Херст. "Патти Херст была внучкой Уильяма Рэндольфа Херста, американского миллиардера и газетного магната. Она была похищена из своей квартиры в Калифорнии 4 февраля 1974 года членами леворадикальной террористической группировкой, называвшей себя Симбионистская армия освобождения (Symbionese Liberation Army — SLA). Херст провела 57 дней в шкафу размером 2 метра на 63 сантиметра, первые две недели с завязанными глазами, первые несколько дней без туалета и с кляпом во рту, перенесла физическое, психологическое и сексуальное насилие" [1].
После выполнения отцом условий захватчиков Патрисия Херст отказалась возвращаться домой и объявила о своем вступлении в ряды SLA. Она участвовала в ограблениях и террористических актах SLA, пока не была арестована полицией вместе с другими членами группировки. Защитная идентификация оказалась столь мощной, что жертва переняла идеологию похитителей и включилась в их деятельность, полностью отождествившись с фигурами агрессоров.
Однако подобные случаи являются редчайшим исключением, а не закономерностью. Также западные статистические исследования показывают, что стокгольмский синдром в целом не является распространенным среди жертв террористических захватов. "Анализ более чем 4700 случаев захвата заложников с баррикадированием, проведенный специалистами ФБР (FBI Law Enforcement Bulletin, №7, 2007), показал, что у 27% жертв в той или иной степени проявляется стокгольмский синдром. В то же время, многие полицейские практики считают, что на самом деле этот синдром проявляется намного реже и встречается, как правило, в ситуациях, когда заложники и преступники были ранее незнакомы" [2]. По другим данным, в более чем 1200 случаев захвата заложников с баррикадированием захвативших в здании, стокгольмский синдром отмечен лишь в 8 % случаев [3].
Таким образом, ни ситуационная каузальная атрибуция, ни защитный механизм идентификации с агрессором не объясняют в достаточной степени феномен стокгольмского синдрома. Также при рассмотрении относительно редкого распространения феномена возникает вопрос о факторах, способствующих его формированию.