И что с того? Этот этап пройден. Прощайте, шикарные конторы, клиенты-миллиардеры и весьма экзотические, мягко говоря, трансакции.
С новым счастьем, Эмили! С новым, ополовиненным заработком!
Собственно, именно Магнус и вынудил ее уйти. Мало того – появился на суде Беньямина Эмануельссона, которого она защищала, целый день просидел на скамейке для зрителей, слушал и смотрел на нее, как удав на кролика. Она должна бы его ненавидеть. Но не получалось – она знала, что Магнус очень высокого мнения о ней. Он сделал все, что от него зависело, чтобы она передумала, отказалась от уголовных дел и вернулась в «Лейон». Нет, на все сто процентов ненавидеть его не могла. Но и не меньше девяносто восьми…
– Никак не рассчитывал увидеть тебя в наших широтах, – подковырнул Магнус. Эмили попробовала припомнить, когда она видела Магнуса в таком свободном прикиде – оливково-зеленый твидовый пиджак, бледно-розовая сорочка и джинсы. – Думал, такие, как ты, держатся поближе к Кунгсхольмену и сателлитам.
Вообще говоря, он прав. Большинство адвокатских бюро, занимающихся защитой обвиняемых, располагалось именно на Кунгсхольмене – поближе к стокгольмскому городскому суду, полицейскому управлению и следственному изолятору в Крунуберге. Естественный выбор – на расстоянии пешей прогулки. Им приходилось по нескольку раз в день бывать в этих учреждениях. Но это не все. То и дело приходилось добираться до «сателлитов», как их назвал Магнус, – пригородных районов. Изоляторы в Хюддинге и Соллентуне, суды в Сёдерторне и Аттунде. Слово «сателлиты» навело Эмили на мысль о странах-сателлитах Восточной Европы. Послушные вассалы Советского Союза.
– У меня встреча с Йоссан, – она решила отплатить той же монетой. – А она из вашей резервации – ни ногой.
Магнус расхохотался. Андерс Хенрикссон и бровью не повел. Эмили почему-то вспомнила его внезапно побагровевшую физиономию, когда стало известно, что она взялась за уголовное дело Беньямина Эмануельссона.
– Наслышан, наслышан… дела у тебя вроде идут неплохо. – Магнус поднял бокал. Красное вино маслянисто качнулось и тут же успокоилось.
– Работы много, – подтвердила Эмили. – Надо бы нанять помощника.
– Рад за тебя. Но ведь ты пока даже не приблизилась к той зарплате, что получала у нас? Или?
Интересно, что это? Обычные дружеские подколы? Или он хочет ее спровоцировать?
Она подняла пустой бокал и отсалютовала.
– На вершинах всегда не хватает воздуха. Приходится мириться.
На этот раз физиономия Андерса Хенрикссона слегка покраснела. Магнус прыснул. Принял шутку и внезапно посерьезнел.
– Послушай, – наклонился он к ней. – Мне кажется, я знаю парня, который бы тебе подошел. Он был у нас на интервью на прошлой неделе. Только что получил звание адвоката, работал в суде… Умный парень. И работоспособный к тому же. Вроде тебя.
– И почему в таком случае вы его не взяли?
Магнус нагнулся почти к ее уху.
– Он начал говорить что-то о правах индивидов. Хочет, чтобы судебная система была равна для всех. Уж не из той же ли он секты, что и ты? К тому же еще и вего… а я не верю людям, которые добровольно отказываются есть мясо.
Эмили внимательно посмотрела на Магнуса. Его глаза весело блестели.
– Пусть пошлет мне свои бумаги.
Она мысленно улыбнулась, вспомнив этот разговор. Внезапно зазвонил телефон.
– У меня тут женщина… звучит совершенно отчаянно, – сказала Аннели и переключила линию.
– Эмили Янссон? – тонкий голосок.
– Да, вы говорите с Эмили Янссон.
– Слава богу! Меня зовут Катя… мне нужно обязательно с вами встретиться. Сегодня же.
Эмили посмотрела на Маркуса – тот настраивал свой компьютер.
Все клиенты одинаковы. Всегда уверены, что их дело – самое неотложное. Кого-то в чем-то подозревают, или наоборот, он сам становится жертвой преступления – каждому кажется, что более вопиющего дела, чем его собственное, на земном шаре не найти. Исключений почти не бывает.
– К сожалению, сегодня я занята. У меня начал работу новый адвокат, и я должна ввести его в курс дела. На той неделе ваc не устроит?
– Нет-нет… что вы! Мы должны увидеться немедленно!
– А в чем дело?
Молчание.
– В чем заключается ваше дело? – повторила Эмили.
Глубокий вдох. Когда неизвестная Катя опять заговорила, голос ее дрожал.